невольно съеживался под этим острым взглядом. Лейни справилась со смущением. Она действительно боялась, что Дику не понравится ее подарок.
Дик разорвал упаковку. Ни слова не говоря, открыл квадратную коробочку для ювелирных изделий — и взгляду его явилось золотое обручальное кольцо на бархатной подушечке.
— Если не хочешь, не носи его, — тихо сказала Лейни, заметно нервничая. — Просто… я ведь ничего не привнесла в наш брак. Даже обручального кольца для тебя.
Сердце ее екнуло, когда он молча протянул ей футляр обратно. Но тут она увидела его глаза — они блестели от волнения.
— Надень его, пожалуйста.
Достав кольцо из коробочки, Лейни надела его Дику на безымянный палец. Он крепко сжал ее руку.
— Как ты можешь говорить, что ничего не привнесла в наш брак? Да ты и есть основа, суть нашего брака. — Он притянул ее голову к себе и поцеловал.
— Вообще-то я собирался подождать до вечера, когда мы отправимся на ужин, но… — Он достал из кармана ветровки коробочку и протянул ей.
— Ах ты, обманщик! — воскликнула она. — Значит, ты помнил?
— Как я мог забыть этот самый важный день своей жизни?
Сняв подарочную упаковку, Лейни тоже обнаружила футляр для ювелирных изделий, только в отличие от ее — длинный, узкий и плоский. На белом атласе красовался овальный золотой медальон на длинной цепочке.
С благоговением Лейни открыла изящную вещицу. В одну из маленьких рамок был вставлен уменьшенный снимок ее и Дика, сделанный одним из его братьев на недавней семейной вечеринке: они радостно улыбались, склонив друг к другу головы, их счастье и любовь невольно пробуждали зависть. В другой рамочке была фотография трехмесячных близнецов, важно лежавших рядышком.
От нахлынувших чувств горло Лейни сдавил спазм.
— Там есть надпись, — негромко заметил Дик.
На обратной стороне медальона было выгравировано: «Наша семья, наша любовь. Твой Дик». Взяв медальон из ее дрожащих пальцев, он надел его Лейни через голову и посмотрел, как тот лег в ложбинку меж ее грудей.
Она поднесла медальон к губам и поцеловала его, потом вновь вернула его на место, словно специально для него предназначенное.
— Я так тебя люблю, что порой даже больно становится.
Губы их встретились. Они медленно опустились на одеяло. Рука Дика скользнула под ее свитер и коснулась не скованных бюстгальтером грудей — полных, теплых, трепещущих от любви. Подняв ее свитер вверх, Дик с любовью смотрел на ее груди. Склонившись, коснулся губами ее тела — легко, неторопливо и нежно, подобно солнечному лучу.
— Дик, остановись. Ведь прислуга…
— У прислуги выходной, ты забыла?
— А дети? — Голос ее заметно утратил решительность, и виноват в этом был проворный язык Дика, ласкающий ее соски.
— Уж им-то точно не до нас. Они посмотрели на спящих детей. Малыши заметно поправились, стали пухленькими и цветущими — красноречивое свидетельство окружавшей их атмосферы счастья.
— Они такие милые, правда? — тихо сказала Лейни.
— Да. И знаешь, что любопытно: всякий раз, когда в городе отключается электричество, девять месяцев спустя происходит демографический взрыв. Правда, на сей раз я ничего такого не слышал. Впрочем, сбой продолжался всего-то минут десять.
Озорно рассмеявшись, Лейни сказала:
— Значит, ты у нас рекордсмен. За столь короткий срок мы определенно внесли значительный вклад в решение проблемы рождаемости.
На лице Дика появилась так нравившаяся ей самоуверенная усмешка. Ни слова не говоря, он расстегнул сначала ее джинсы, затем — свои.
Лейни чувствовала, как поднимается в ней горячая волна желания, как тянется к нему каждая клеточка ее тела в предвкушении его умелых ласк.
— Разве я не говорил тебе всегда, что я человек, достигающий быстрых результатов?
Ей пришлось признать его правоту, когда она ощутила на себе тяжесть его тела.
— Лейни… Милая моя, драгоценная… любовь моя.
А еще он всегда умел находить нужные слова.
Примечания
1
Персонаж «Рождественских рассказов» Ч. Диккенса, в нарицательном смысле — скряга.
