Дик, суля ей счастье и любовь. Но между ними бурлил водоворот ее страхов. И она понимала, что опасно пересекать этот бурный поток: есть риск сорваться и утонуть. Да, Дик ей нужен, но нужен здесь, где они сейчас находятся, где безопасно, где от нее не требуют никаких обязательств.
— Это ведь не я ухожу! — воскликнула она, пытаясь оправдаться. — Это ты бросаешь меня, как когда- то мой отец поступил с моей матерью.
— У меня нет выбора. Тебе это известно.
— Наверное, он говорил ей то же самое.
Протянутая было к ней рука Дика упала, безжизненно повиснув вдоль его тела. Неужели она действительно так о нем думает? Разве он не сделал все, что в человеческих силах, чтобы она была счастлива? Если она по-прежнему отказывается принять это счастье, что еще он может сделать?
— Тебе нужен выбор? — устало спросил он. — Я предоставлю тебе выбор. Завтра я должен вернуться в Нью-Йорк. Когда судебное разбирательство завершится, я вернусь. Соберу Мэнди и Тодда и увезу их с собой домой. Раз ты не веришь, что я тебя люблю, сможешь выбирать — ехать с нами или нет. Но мои дети уедут со мной.
Без него в доме стало пусто и уныло. Даже детский крик и бесконечная суета миссис Томас не меняли этого ощущения Лейни. Она бродила по дому, словно посетитель по музею, — отстраненная, ни к чему не прикасаясь. Он вдруг показался ей похожим на дом в Талсе.
Дик звонил по несколько раз на день, чтобы справиться о близнецах. Чаще всего он беседовал с миссис Томас. Когда же трубку брала Лейни, они были вежливы и холодны друг с другом. Она интересовалась ходом разбирательства, а он подробно расспрашивал об успехах малышей. Других тем они не касались.
Получив благословение доктора Тейлора, Лейни принялась с энтузиазмом заниматься физическими упражнениями, приседая до потери пульса, пока не начинала опасаться что-нибудь повредить. В тот день, когда она влезла в свои самые тесные джинсы, Лейни громко захлопала в ладоши и так бурно выразила свой восторг, что вырвала близнецов из блаженного утреннего сна.
На улице потеплело, и, когда Лейни сочла возможным, она вместе с миссис Томас повезла близнецов к школе, чтобы показать своим бывшим ученикам. На расспросы коллег о Дике она отвечала, что он вынужден был вернуться в Нью-Йорк для участия в важном процессе.
Она пыталась занять себя домашними хлопотами, но, по правде говоря, делать было практически нечего. Когда в разговоре с Диком она обмолвилась, что миссис Томас в общем-то не нужна ей каждый день, он оборвал ее и безапелляционно заявил, что домработница останется. Прежде он уже высказывал беспокойство из-за того, что Лейни остается одна по ночам, так что она не стала развивать тему пребывания миссис Томас, опасаясь, что Дик, чего доброго, еще наймет ей прислугу с постоянным проживанием.
Она заполняла дни заботами о близнецах, но в глубине души чувствовала себя бесполезной и одинокой. Как-то позвонил мистер Харпер и поинтересовался ее планами на будущий семестр. Она уклонилась от определенного ответа, сказав, что пока не знает, будет она преподавать или нет.
— Могу я вам сообщить попозже?
Может, в августе?
— Тут есть проблема. Нам бы хотелось упорядочить все контракты к середине июня. Будьте добры, к этому времени сообщите мне свое решение.
Таким образом, у нее прибавилась еще одна забота, занимавшая ее долгими бессонными ночами. Труднее всего было пережить ночи. Она лежала в постели, которую совсем недавно делила с Диком, и ей отчаянно не хватало его. Настолько сильно, что делалось больно. Эта боль снедала ее, лишала жизненной энергии.
Если бы раньше кто-нибудь сказал ей, что она будет чувствовать себя такой одинокой с двумя близнецами, постоянно требующими внимания, она бы просто не поверила. Лейни ожидала, что дети заполнят ее жизнь до отказа. Однако они не заполнили пустоту, образовавшуюся после отъезда Дика. Каждый день она ловила себя на том, что относится к жизни со все большей апатией. Это приводило ее в шок — точнее, в ужас. Неужели то же самое происходило с ее матерью? И она не любила Лейни, потому что некому было полюбить ее саму?
Лейни резко села в постели, от внезапного озарения ее бросило в холодный пот. А ведь вполне возможно. Когда человека никто не любит, он не способен и одарить любовью других. В таком случае она несправедлива по отношению к собственным детям. А вдруг она, сама того не ведая, обделяет их, лишает тепла, как ее обделила лаской собственная мать?
На следующее утро Лейни находилась на кухне, когда зазвонил телефон. Она провела бессонную, ужасную ночь, так что испытала облегчение, когда наконец взошло солнце. Миссис Томас уже пришла и собирала белье для стирки. Близнецы были накормлены, помыты и мирно спали.
Прежде чем взять трубку, Лейни несколько мгновений смотрела на телефон. Сердце ее бешено забилось.
— Алло.
— Доброе утро.
Слова достигли ее ушей, теплые, мелодичные, волнующие. Вспомнилось, как он впервые сказал ей эти слова в то первое утро, когда она проснулась в его постели. Тогда он был для нее чужим, но теперь — нет. Теперь он стал ее душой.
— Доброе утро.
Без предисловий он выпалил:
— Думаю, дело будет передано в суд присяжных в четверг. В любом случае к пятнице у нас будет оправдательный приговор. — Столь типичная для него гиперуверенность в своих силах вызвала у Лейни улыбку, и она крепко сжала трубку. — Я намерен повторить это только еще один раз, Лейни. На уик-энд я приеду к вам. Хочу, чтобы ты собрала все необходимое. — Чуть замявшись, он затем решительно продолжил:
— Я перевезу тебя и близнецов в Нью-Йорк.
— Черта с два! — крикнула она в трубку и, радостно бросив ее на рычаг, вскочила. — Миссис Томас! Помогите мне собрать вещи!
Домработница, пыхтя, влетела на кухню.
— Вы сказали — собрать вещи? — Тут лицо ее расплылось в улыбке. — Значит, он за вами приедет?
— Нет. Я сама еду к нему! Не берите трубку! — воскликнула она, когда телефон снова зазвонил. — Не отвечайте на звонки до вечера! Пойдемте, у нас уйма дел.
Пока миссис Томас опустошала ящики комода с детской одеждой, Лейни связалась с авиакомпанией и забронировала билеты. Через полтора часа, как ни странно, они были готовы к отъезду. Миссис Томас попросила мужа отвезти их до Талсы на микроавтобусе Лейни. Потом они поставят автомобиль возле своего дома, до получения дальнейших распоряжений. Взятый напрокат «Кадиллак» Дик вернул, когда возвращался в Нью-Йорк.
Возле выхода на посадку, после того как их багаж прошел проверку, миссис Томас вдруг разрыдалась, впервые осознав, что «ее малютки» уезжают. Лейни понимала, что ласковое обращение относится и к ней.
— Вы не забудете позвонить Дику? — Лейни боялась оказаться одна в аэропорту с двумя малышами на руках.
— Нет-нет. Как только провожу вас, сразу же позвоню ему, — сквозь слезы пообещала женщина. — Рейс номер триста сорок пять, прибывает в Нью-Йорк в пять часов десять минут.
— Да, а если он будет в суде, обязательно оставьте сообщение на автоответчике. Спасибо вам, миссис Томас. За все.
Она обняла рыдающую женщину, пообещав скоро навестить ее, как только они вернутся, чтобы привести в порядок дела, касающиеся аренды дома, ее работы, обстановки, наконец. После чего, передав Тодда стюардессе, поспешила к самолету, боясь, что передумает.
В тот день близнецы были кроткими как ангелы. Во всяком случае, на протяжении всего полета они вели себя безупречно. Лейни кормила Тодда, потому что он был более неугомонным едоком, а восторженная стюардесса покормила из бутылочки Мэнди. После чего оба малыша уснули.
