половиной часа, но, слава богу, все утрясли. Подробности расскажу потом — я и так уже опаздываю на встречу с Таней…
— Чейз, подожди минуту! — Лаки схватил брата за плечи. Губы его задрожали, на глаза навернулись непрошеные слезы. — Чейз…
Боже, ну как сказать человеку, что женщина, которую он любил, и ребенок, которого он ждал, мертвы?!
На следующее утро Марси Джонс перевели из реанимации в обычную палату госпиталя святого Луки. Врачи больше не опасались за ее жизнь, несмотря на сотрясение мозга, сломанные руку и ключицу. Она еще легко отделалась: ведь сидевшая рядом Таня Тайлер и водитель врезавшегося в них автомобиля, студент из Техаса, — погибли. Студент поехал на красный свет и протаранил машину Марси. Большинство медиков сходились во мнении — хорошо еще, что смерть обоих наступила мгновенно, без мучений.
Чейз, казалось, был совершенно невменяем. Он вел себя как сумасшедший, что, конечно, можно было объяснить. И тем не менее, когда он объявил, что едет в госпиталь поговорить с Марси, в семье началась паника. Ничто не могло заставить его изменить свое решение, и Лори поручила Лаки съездить с братом и позаботиться о нем.
Они шли по коридору госпиталя к палате, предоставленной мисс Джонс.
— Почему ты так рвешься к ней? — спросил Лаки, надеясь, что в самый последний момент брат одумается. — Ведь стоит кому-нибудь нас заметить, как мы в мгновение ока вылетим за дверь. К ней еще не пускают посетителей.
Чейз, не ответив, молча открыл дверь и вошел б полутемную палату. Лаки последовал за ним. Привлекательная Марси Джонс сейчас выглядела плачевно: во время столкновения она ударилась о ветровое стекло, и все ее лицо было изрезано. Оба глаза заплыли, нос и губы распухли. На плече красовалась шина, поддерживающая сломанную руку в подвешенном состоянии.
Лаки стало жаль несчастную:
— Чейз, пожалуйста, пойдем отсюда. Не стоит ее беспокоить.
Он говорил едва слышно, но женщина уже открыла глаза. Увидев Чейза, она застонала и пошевельнулась, будто хотела протянуть к нему руки.
— Чейз, я так страдаю, — выговорила она, тяжело дыша, — так страдаю!
Конечно, ей уже сообщили, что ее пассажирка погибла. Рано или поздно она все равно узнала бы об этом, но дополнительные душевные муки вряд ли пошли ей на пользу.
— Мы… Мы даже не заметили его. — Ее слабый голос сорвался. — Он врезался, как ракета… И…
Чейз присел на стул у кровати. От горя лицо его перекосилось, за одну ночь на лбу залегли глубокие морщины. Синяки под глазами почти не отличались от синяков Марси, волосы всклокочены, он не побрился…
— Я хочу знать о Тане, — сказал он дрогнувшим голосом. — В каком она была настроении? О чем говорила? Каковы были ее последние слова?
Лаки застонал.
— Чейз, не надо…
Старший брат раздраженно сбросил с плеча руку младшего.
— Скажи мне, Марси, что она говорила, делала, когда… Когда этот ублюдок убил ее?
Лаки поник головой и попытался поставить себя на место Чейза.
Что, если бы вчера погибла не Таня, а Девон? Как бы он проклинал себя, что не настоял на своем, не удержал, не убедил, что любит, любит, любит ее…
— Таня смеялась, — прошептала Марси. Обезболивающие сделали ее речь медленной и невнятной. Чейз ловил каждое слово, которое она была в состоянии произнести. — Мы разговаривали о доме. Она была… была… так возбуждена…
— Я куплю этот дом. — Чейз взглянул на Лаки дикими глазами. — Она хотела этот дом, и я куплю его…
— Чейз…
— Купи этот чертов дом! — прорычал он. — Неужели тебе трудно сделать это для меня?
— Буквально перед тем, как мы столкнулись с той машиной, она спрашивала меня, в какой цвет лучше… — Марси запнулась, лицо ее исказилось гримасой боли. — Она спросила, в какой цвет лучше всего выкрасить детскую комнату.
Чейз уронил голову на руки:
— Боже мой!
Слезы ручьем потекли по его щекам.
— Чейз, — прошептала Марси, — ты меня обвиняешь в происшедшем?
Закрыв руками глаза, он покачал головой:
— Нет, я виню только Бога. Он убил ее. Ее и моего ребенка. Почему? Почему? Я так ее любил…
Лаки подошел к брату и снова положил руку ему на плечо. В комнате повисла гнетущая тишина. Потом Лаки понял, что Марси впала в беспамятство.
— Чейз, нам пора.
Чейз отнял руки от своего постаревшего лица и встал.
— Скажи, чтобы Марси прислали цветы, — попросил он Лаки, выходя из палаты.
— Ладно, а что написать на карточке? От тебя или от всей семьи… — Лаки замолк и замер, заметив в конце больничного коридора знакомую фигурку Девон.
Чейз глядел в ту же сторону, что и его изумленный брат. Девон спешила им навстречу.
— Сегодня утром мне позвонила Сейдж, — объяснила журналистка. — Я приехала сразу, как только смогла. Не могу поверить в случившееся, Чейз. — Она крепко пожала ему руку.
— Таня любила тебя и восхищалась тобой…
Девон горько улыбнулась, на глаза навернулись слезы.
— Я тоже любила ее. Очень любила.
— И я ее любил. — Чейз не стыдился своих слез, он просто их не замечал. — Поеду к себе.
— Но тебя ждет мама…
— Я хочу побыть один, среди вещей, которые были дороги Тане. Скажи матери, что я скоро приеду.
Чейз машинально добрался до лифта и нажал кнопку вызова. Двери тотчас распахнулись, он вошел в лифт и исчез.
— Он совершенно раздавлен, Лаки. Как ты думаешь, он справится с этим?
— Не знаю, но тут уж ничего не поделаешь…
— Хорошо хоть ты рядом с ним в эту минуту!
— Ему нужно найти утешение там, где он может его найти. Я ему здесь не помощник.
Лаки уже соскучился по Девон и впился в нее жадным взглядом. Волосы ее отбрасывали золотистую тень на темное платье, на бледное лицо, в холодном свете флюоресцентной лампы глаза казались ярко зелеными. Они были полны слез.
— Как хорошо, что ты приехала, Девон, — прошептал Тайлер.
— Я не могла не приехать.
— Как ты узнала, где мы?
— Сейдж сказала, что вы с Чейзом поехали в госпиталь.
— Чейз уехал на моей машине, может, ты подвезешь меня?
— Конечно!
Они зашли в лифт. Лаки не мог отвести взгляда от этой женщины. Казалось, он не видел ее миллион лет, хотя на самом деле еще вчера они занимались любовью.
Вчера. Двадцать четыре часа. За это время все необратимо изменилось, мечты разбиты, любовь утеряна. Жизнь стала хрупкой.
Они уже покинули госпиталь и шли по гравиевой дорожке, когда Лаки вдруг остановился.
— Девон! — Он положил ей руки на плечи и заглянул в глаза. — Я готов сразиться с любым ради того чтобы провести с тобой остаток жизни. Жизнь слишком коротка и слишком ценна, чтобы мы могли откладывать наше счастье хотя бы на один день…
