Огонь и меч

– Нет. А ты?

– Нет. А следовало бы. Он должен знать, что мы… что ты и я…

– Любовники, – закончила она за него. Почему он заколебался? – Думаешь, это разумно?

– Что ты имеешь в виду?

– Как он это воспримет?

– Он наш принц. И имеет право знать.

– Нет у него такого права, – твердо заявила Дженроза. – Не припомню, чтобы в Кендре любовники докладывали о своих отношениях королеве. С какой стати нам делать это для Линана?

– Это не одно и то же.

– Потому что он интересовался мной?

– Нет. – Камаль сел.

Дженроза высвободилась из его объятий и глубоко вздохнула. Покой и уединение исчезли. С таким же успехом Линан мог стоять прямо перед ними.

– Потому что я обязан сделать это, – продолжал Камаль. – Я не понимал, как сильно он возмужал с тех пор, как отправился в изгнание, и из-за этого между нами возникла трещина. Я пытался скрыть от него важные сведения. Это было неправильно.

– Наша любовь друг к другу вовсе не государственное дело.

Это касается только нас.

– Он не только наш принц, – мягко проговорил Камаль и обнял ее за плечи.

– Да. Он тебе сын.

Она ожидала, что при этих словах он отпрянет от нее, но вместо этого Камаль еще теснее прижал ее к себе.

– Да. С тех самых пор, как умер его отец, он был мне сыном.

По ее спине словно провели холодным пальцем. Его слова прозвучали скорее как предостережение, а не откровение; Дженроза ощутила невольный страх и поспешила отодвинуть его подальше, в самую глубину сознания.

Закрыв глаза, она попыталась сделать вид, будто ничего не изменилось.

Коригана не могла уснуть. Будущее надвигалось, словно темная стена; она стояла на грани великой победы или страшной катастрофы – и не могла определить, чего именно. И сознание того, что это будущее она создала сама, придавало ситуации некоторую иронию, но ничего не меняло. С тех пор, как умер ее отец, она всегда боролась за укрепление своего трона, и когда несколько месяцев назад до нее дошла весточка из Суака Странников от Гудона, Коригана сразу поняла: у нее появился способ добиться этого. Спасение Гудоном жизни Пинана и то, что он привез его с собой на запад, было даром богов, и она использовала этот дар максимально действенно. Но вот цена…

Королева покачала головой. Теперь уже не было выбора. Она поставила свой народ под знамя Линана, и теперь они должны следовать туда, куда Линан поведет их. Еще большая ирония судьбы состояла в том, что она укрепила собственный трон, демонстративно подчинив его воле изгнанного принца. Коригана понимала, что если Линан проиграет, ее народ может пострадать от страшного возмездия со стороны Аривы; и все же, если Линан завоюет корону Гренды-Лир, его контроль над четтами грозит сделать ее собственную власть номинальной.

Если ей не удастся заставить события пойти по третьему пути – но вот тут-то и таилась наибольшая опасность. Это уже не было делом выбора; дело заключалось в решимости проскакать по краю пропасти, надеясь не сорваться в нее.

Она чувствовала себя намного старше своих двадцати двух лет.

Поеживающийся от холода одинокий часовой направил Эйджера к шатру Мофэст. Он окликнул ее, и входной полог быстро развязали. Он пригнулся и вошел в шатер.

– Спасибо, что согласилась увидеться со мной, – поблагодарил Эйджер. – Мне нужно с тобой поговорить о…

Когда его глаза привыкли к темноте, он сообразил, что Мофэст стоит перед ним совершенно нагая.

– …об этом… деле… с вождем…

Мофэст ничего не сказала. Она пыталась выглядеть расслабившейся, но он видел, что девушка напряжена, как натянутая тетива. Эйджер отвел взгляд.

– А тебе не холодно? – спросил он.

– Конечно, холодно, – раздраженно отозвалась она.

Эйджер потер нос.

– Тогда почему же ты не одета?

– А, – сказала она, – ты хочешь сам меня раздеть.

– Что? – не понял он и поднял на нее глаза. А затем сообразил. – Черт! – И снова быстро отвел взгляд. – Я допустил страшную ошибку. Извини…

– Разве ты меня не хочешь? – В ее устах это прозвучало как обвинение.

– Нет! – Он покачал головой.