Чиерма выбился из сил.
Паймер постоянно говорил, говорил, говорил… Он болтал о Кевлеренах, об Избранных, об Акскевлеренах, о мировой истории в целом и ее близком конце в частности. Кроме того, старик жаждал общения с Идальго и Энглей, а без присутствия Чиермы герцог не мог вести с ней бесед. Обычно леди говорила о губернаторе: «Мой маленький предатель» или «Мой неотомщенный любовник». Но иногда можно было услышать: «Мой якорь, мой милый ржавый якорь».
Точнее сказать, Энглей никогда не называла Чиерму так в присутствии Паймера, употребляя подобные выражения только в разговорах с Идальго. Примерно так же и Идальго называл старого герцога в беседах с леди.
Раньше губернатор как-то не задумывался над тем, насколько странно выглядит разговор двух привидений. До встречи с Паймером он успел убедить себя, что Энглей — всего лишь выдумка, «личный демон», которого придумало себе его израненное сердце год назад. (Только год? А кажется, что с тех пор минула целая вечность…) Однако в ту ночь, когда они с герцогом устроили по воле императрицы совместную попойку и сначала появился призрачный Идальго Акскевлерен, а потом старик начал беседовать с кем-то за его спиной, губернатор понял: Паймер видит Энглей, значит, она существует.
— Мир бывает таким ужасным, — промолвила леди, устраиваясь поудобней в паланкине Паймера.
Чиерма заметил, как Идальго сел рядом с герцогом.
Полоска солнечного света проникла между занавесками паланкина и озарила лицо Акскевлерена. А ведь с виду он совсем как живой, подумал губернатор.
— Мы знаем это лучше, чем они, — сказал Идальго, обращаясь к Энглей.
— Они научатся, — ответила женщина. Оба исчезли.
— Ненавижу, когда они так делают, — недовольно произнес Чиерма.
Паймер слабо улыбнулся.
— Раньше я думал, что мой Избранный убегает по личным делам или спешит исполнить приказание, о котором я уже успел позабыть. — Старик опустил глаза, будто устыдился своих слов. — По правде сказать, я думал… точнее, подозревал, что сошел с ума. Наверное, лучше бы так оно и было…
— Может статься, мы оба спятили.
Паймер печально вздохнул.
— Нет. Во всяком случае, пока — нет…
Несмотря на теплый летний день за окном, Чиерма ощутил легкий озноб.
— Дальше — больше, не так ли?
— Согласен. Думаю, скоро должно случиться нечто ужасное.
— Они словно стервятники, эти наши призраки, правда?…
— Вовсе нет, — вмешался в разговор Идальго, стараясь выглядеть обиженным и оскорбленным.
С Чиермой он разговаривал без всякой вежливости, хотя тот мог бы на это рассчитывать. Зато Идальго всячески лебезил и заискивал перед леди Энглей, успевая при этом присматривать за Паймером и выполнять все его распоряжения.
Губернатор понял, что находится на самой низшей ступени этой странной социальной лестницы, а окружающие не упускают случая лишний раз напомнить ему об этом.
— Скорее, мы похожи на воронов, — проворковала Энглей.
— Это любимые птицы Юнары, — небрежно бросил Идальго.
— Правда, — кивнул герцог.
Он попытался припомнить, как выглядела Юнара. Она была прекрасна, но старик не мог представить ее лица — только что-то смутное, вроде следа на мокром песке. Да, герцогиня любила птиц… впрочем, кажется, императрица с ними тоже неплохо справляется.
— Лерена умеет ладить с птицами, — подтвердил Идальго. — Должен признать, что удивлен.
— Скажи, — произнес Чиерма напряженным голосом, — почему вы здесь?…
Все замолчали. Губернатор неожиданно обнаружил, как много звуков его окружает: дребезжание армейских повозок, кашель сотен солдат, задыхающихся в дорожной пыли, жужжание насекомых, дыхание Паймера…
Идальго и Энглей быстро переглянулись. Как показалось Чиерме, их лица побледнели, а в глубине глаз замерцали слабые желтые огоньки. Цвет напоминал растопленное сливочное масло, или только что отчеканенные золотые монеты, или крылья бабочки, или чистый свет летнего дня…
Привидения одновременно улыбнулись. Леди положила руку на колено губернатора.
Он вздрогнул.
— Почему мы здесь?… — с теплотой в голосе переспросила Энглей. — Потому что вы любите нас, вот почему.
Глава 21
Тяжелая черная стена дождя, прикатившаяся с юго-запада, окутала Сайенну. В этот миг Велану Лаймоку показалось, будто он возвратился в Беферен. Иллюзия длилась до тех пор, пока волнующееся море не стало вновь синим, дома — ярко-белыми, а воздух настолько теплым, что это напомнило ему обо всех неудобствах тесного воротничка на военной форме.
Неожиданно для себя Лаймок обнаружил, что обладает неисчерпаемым источником благостного расположения духа, о чем раньше даже и не помышлял. И все это несмотря на стремительное приближение довольно зловещего будущего.
Будущего, которое должно наступить сегодня утром.
Армия Намойи Кевлерена выстроилась в боевые порядки на равнине к северу от Сайенны. Солдаты мокли под дождем, а Намойя медленно объезжал их ряды. Мертвенно-бледный принц выглядел пугающе, словно злой божок из неведомых стран. Его Избранная семенила за ним.
Армия, состоящая из двадцати трех рот, стояла в нечеловечески ровном строю и могла внушить ужас. Солдаты, одетые в традиционные ривальдийские цвета — белый и голубой, — словно бросали вызов серым небесам над головами…
Эту почти идеальную картину портила только нехватка огнестрелов, хотя благодаря неимоверным усилиям Квенион все же удалось вооружить ими десять полных рот. Остальные должны будут воевать традиционным оружием — мечами, кинжалами, копьями и топорами. Боевые знамена, раскрашенные во все те же ривальдийские цвета, с нанесенными на них изображениями местных животных и деревьев помогали отличить один отряд от другого. Во главе каждой роты стоял опытный ривальдийский офицер. Лаймок мог с уверенностью сказать, что перед ним самая могущественная армия из когда-либо существовавших в Новой Земле. Намойя убедил Велана, что такого количества бойцов более чем достаточно для захвата Кидана, который прошлой весной в результате лобовой атаки кучки неорганизованных и неподготовленных воинов из местных речных племен буквально пал к ногам принца.
Как только смотр закончился, Кевлерен и Квенион подошли к Лаймоку.
— Очень хорошо, — произнес принц, ни к кому конкретно не обращаясь.
На мгновение он нахмурился, словно почувствовал приступ головной боли, затем повернулся к Велану.
— Ну что ж, — сказал Намойя с некоторым беспокойством. — Чем раньше начнем, тем раньше захватим Кидан. Отдавайте приказ выступать.
Велан кивнул, бросил беглый взгляд на безучастно смотревшую вдаль Квенион и отправился к авангарду.
Он старался сидеть в седле как можно более прямо, так как хотел произвести на принца выгодное впечатление. Впрочем, не только на Намойю, но и на всю армию. Велан жаждал показать всем, как должен выглядеть настоящий ривальдийский офицер. Вспотевшее тело чесалось под одеждой, но он не обращал на это никакого внимания, как и на то, что в кровь стер ноги тесными сапогами.
