Реба вручила ему ее первое письмо.
— Все хорошо? — заставил он себя спросить, когда они подъехали к гаражу.
— Ну конечно, хорошо, — коротко сказала она. Потом, вздохнув, добавила: — Сайлас, извините, я обычно не такая строптивая. Я очень благодарна вам за то, что вы взяли меня сегодня с собой, и я… я хотела бы, чтобы мы были друзьями.
Флинт бросил на нее скептический взгляд и перегнулся через нее, открывая ей дверцу. Черт с ней, с вежливостью, он просто не настолько контролировал себя сейчас, чтобы помочь ей выйти из машины. Он всегда думал о себе, что он человек действия, — в те редкие минуты, когда он вообще размышлял о себе. Может, сначала следовало действовать, а потом уже разговаривать. У него хотя бы осталась надежда, согревающая мечты.
Однако, криво усмехнулся он, если он так уж размечтается, ему придется установить в комнате противопожарную сигнализацию. Он не чувствовал такого возбуждения со времени учебы в академии.
Сайлас нагнал ее в дверях. Входной свет освещал застывшие худенькие плечи, неестественно напряженную спину. Ему хотелось потрясти ее, поцеловать — что угодно, лишь бы поколебать эту неестественную настороженность. Она была слишком молода, чтобы все это стало ее неотъемлемой частью. Действуя под влиянием импульса, который вряд ли был таким уж альтруистическим, он схватил ее за плечи и повернул к себе.
— Сайлас!..
Не обращая внимания на ее протесты, он прижался к ее рту, прежде чем она успела повернуть голову. При всей ее хрупкости он остро ощущал силу и решимость, которая сжимала ее губы, защищая их от него.
Долго ли она может устоять против него, против самой себя? — подумала Рейн в отчаянии. Если бы он только знал, как она этого хотела, как часто представляла себе ощущение его губ, вкус его поцелуя.
Она чувствовала, как дрожат ее руки от желания обнять его за шею, и пальцы протестующе сжались в кулачки. Если бы у нее только хватило сил сдержаться! Если бы только у нее было желание сдерживаться от того,
Сайлас точно знал, когда он сломал ее сопротивление и задел ответную струну. Он почувствовал, как ее грудь поднялась от внутреннего вздоха, ощутил даже, а не почувствовал, как губы, которые не пропускали его губы внутрь, стали мягкими. Понадобилась вся его сила, чтобы сдержаться, но, слава Богу, он был достаточно опытен, чтобы понять: всему свое время. Она еще не созрела. Возможно, она никогда не созреет. Кто-то тут здорово потрудился. После первого мгновенного отклика она затаилась, как будто внутри у нее все застыло. Уже, возможно, поздно, но, если терпение поможет ему, он будет терпелив. Даже если это убьет его — а на это чертовски похоже.
Всю следующую неделю Сайлас уезжал до того, как она просыпалась, а если и возвращался днем, то она его не видела. Приближался день открытия, и работа в галерее требовала всех ее сил. Хильда приходила и уходила, когда хотела, и Рейн вполне набралась опыта, чтобы готовить себе простую еду.
Как-то апрельским утром, больше похожим на августовское, экономка заглянула в галерею и поинтересовалась у Рейн, не принести ли ей к открытию галереи, несколько комнатных растений.
— Там есть две веерные пальмы, которые подойдут для вестибюля, а остальные я могу расставить вокруг дома. По правде сказать, маме уже трудновато за ними ухаживать. Когда я возвращаюсь домой, мне все приходится делать самой, и иногда, бывает, так устанешь удобрять, поливать, ухаживать, что, кажется, глаза бы мои их не видели.
Рейн почти позабыла о растениях. Положив нож, которым подравнивала бахрому у складных экранов, она поднялась на ноги.
— Как вы думаете, Сайлас не будет возражать? У меня никогда раньше не было цветов. Что, если они погибнут?
— Пфф, да он не отличит луковицы от олеандрового куста. А потом, у него и своих забот хватает, что с домом, что с этой яхтой, которую его уломали-таки купить.
У него есть дом и яхта. Вот и все, что она узнала о своем загадочном работодателе с той, первой недели, когда она сюда приехала. Ну, если он так занят, то, наверное, дело вовсе не в том, что он намеренно избегает ее.
— У него есть другой дом? — переспросила она, отряхивая колени. Если ей и дальше придется ползать по полу, надо будет купить себе слаксы.
— Ну, можно сказать, полдома. Сруб он поставил еще до того, как ушел в отставку. Теперь опять им занимается, когда не рыбачит с Ларсом и не развлекается со своими электронными игрушками.
Зачем холостяку, у которого уже есть коттедж, строить себе еще один дом? Он что, собирается жениться? А что же с этим домом? И какую яхту он купил? Какими электронными игрушками он развлекается и зачем? Вопросы роились у нее в голове, но она заставила мысли пойти по другому руслу.
— Я бы с удовольствием взяла растения, Хильда. И обещаю, я все про них узнаю, так что не беспокойтесь.
Рейн несколько раз ездила с экономкой на почту и в магазины в Бакстоне и Хаттерасе. Почти все растения Джейн Флинт они перевезли за одну поездку, и Хильда пообещала, что к концу недели привезет и остальные. Передвижение было проблемой, о которой Рейн раньше не думала, но рано или поздно придется решать ее. Она точно знала, что у Сайласа три машины и что он обычно пользуется грузовичком. Может ли она попросить у него машину? Нет, не может. Она ни у кого ничего не будет просить и купит себе велосипед.
Для начала сезона было на удивление жарко. Все, с кем она встречалась, это отмечали, и она уверяла всех, что теперь ей действительно тепло. Хильда предсказывала раннее начало сезона ураганов, но, по мнению Рейн, жары и духоты уже было вполне достаточно. Не говоря уж о москитах. Дома температура почти никогда не поднималась выше семидесяти с чем-то по Фаренгейту, и в жалюзи почти не было необходимости. В это время года в Сан-Франциско она бы еще носила пальто.
— Еще пару дней, попомните мои слова, — и наступит резкое похолодание, и мы все умрем от воспаления легких, — предрекала Хильда, но тем временем Рейн изнемогала от зноя. Ей ни за что не хотелось включать кондиционер в галерее для себя одной. Растения были все расставлены, галерея была в полной готовности, так что делать ей там было особо нечего. Она тщательно обмыла каждый здоровый листик своих новоприобретенных питомцев и со страхом отрезала завядшие. Все остальное время она наблюдала из заднего окошка, как Сайлас возится с яхтой, которую недавно отбуксировал поближе к дому.
Через день после того, как Хильда привезла оставшиеся растения, она позвонила и сказала, что сегодня не придет — у ее матери один из обычных «приступов». Рейн беспокойно бродила по дому, рассматривая каждое растение в поисках новых листьев или же признаков преждевременного увядания. Незадолго до полудня она забрела на кухню, чтобы сделать бутерброд и стакан быстрорастворимого холодного чая, с удовольствием найдя себе хоть какое-то занятие.
Экран отодвинулся, и вошел Сайлас, босой, обнаженный до пояса, бронзовая кожа лоснилась от пота под кудрявыми золотистыми волосками.
— У вас хватит на двоих? — спросил он с такой непринужденной кривой своей улыбкой, как будто бы и не игнорировал ее всю последнюю неделю.
— Чай быстрорастворимый, — предупредила она, потянувшись за новым кусочком льда. Видел бы ее сейчас Мортимер, пьющую холодный чай, да еще сладкий, да еще приправленный Бог знает чем. — Хотите бутерброд? — спросила она, налив ему чай и поставив стакан на стол.
— А что, уже время ленча? То-то я чувствую такую пустоту внутри, но вы не беспокойтесь. Я ведь знаю, как вы закрутились со всей этой подготовкой к открытию галереи. Я старался не путаться у вас под ногами.
Он вел себя так, точно между ними ничего и не произошло. Рейн оценила это. Она вытащила из холодильника продукты, намазала два ломтя хлеба, стараясь не придавать значения охватившему ее
