изготовлено вручную. И наконец Нина открыла дверцы шкафа из кедрового дерева. В нем висели три шубы — две норковые и одна из соболя.
Нина сняла с вешалки шубу из соболя и осторожно просунула руки в рукава. Именно эта шуба была на Патриции, когда она пришла в демонстрационный зал в тот ноябрьский день. Нина подняла воротник и почувствовала слабый аромат «Джой».
«Мы почти не знали друг друга, — грустно подумала Нина, — но я должна поступить так, как бы ты этого хотела, хотя мне приходится тяжело. Ох, Патриция, куда же ты спрятала завещание?»
— Шуба теперь принадлежит тебе, — Нина услышала позади себя голос Бена и повернулась к нему. — Я уверен, что Патриция хотела бы, чтобы ты носила ее, — добавил Бен, ясно давая понять, что считает поиски пропавшего завещания бесполезной затеей.
— Шубы надо было бы отнести на хранение еще месяц назад. Я займусь этим в понедельник утром, — решила Нина. — А часть одежды можно предложить музеям — они обожают такие вещи.
— У тебя всегда полно идей, — раздраженно заметил Бен. — Ты, наверное, уже решила, как поступишь с соболем.
— Сейчас я выгляжу довольно забавно, — сказала Нина, разглядывая себя в зеркале. Туфли на низком каблуке и летняя юбка явно не соответствовали собольей шубе до пят. — Я надену ее следующей зимой на какой-нибудь концерт, — объявила Нина, надеясь, что Бен улыбнется. — Интересно, что лежит в этом потайном кармане?
— В каком потайном кармане?
— В любой шубе есть карман, вшитый в подкладку. Я обычно кладу туда несколько долларов, на всякий случай, но поскольку Патриция обладала более внушительным доходом, то… — Нина достала две двадцатидолларовые купюры. — Мне лучше повесить шубу на место.
Протянув руку к вешалке, Нина вдруг заметила ковер, лежавший на полу шкафа. Хотя она не была специалистом в этой области, но знала достаточно, чтобы определить стиль арт-деко и место изготовления — Китай.
— Как ты думаешь, почему его постелили здесь?
— Раньше он лежал в галерее, но Патриция решила его поберечь, ведь она купила его более шестидесяти лет назад. Ковер был одной из самых любимых ее вещей.
«Любимое и безопасное местечко». Нина могла поклясться, что слышала, как кто-то шепотом только что произнес эти слова. Она посмотрела на Бена и поняла, что он думает о том же.
— Не может быть, — сказала Нина.
— Надо убедиться, — возразил Бен, хотя глаза его говорили, что он был уверен в обратном.
— До чего мы дошли, — попробовала улыбнуться Нина.
Она быстро повесила шубу на вешалку, опустилась на колени и взялась за край ковра. Вдвоем с Беном они перевернули его на другую сторону.
— Ну вот, — сказала Нина, глядя на большой кусок шелка, пришитый к оборотной стороне ковра и выполняющий роль кармана, — я всегда знала, что когда сделаешь все, что можешь, и потеряешь надежду, обязательно произойдет чудо и все получится, как хотелось. Теперь твоя очередь, — сказала Нина, с трудом удерживая слезы и показывая на аккуратно сложенные листы бумаги, которые она извлекла из тайника.
Не дожидаясь, пока Бен прочтет завещание, Нина прошла в ванную комнату. Ухватившись одной рукой за мраморную раковину, она сняла очки, открыла кран и ополоснула водой лицо.
Ей не верилось, что они действительно нашли завещание и что она на самом деле находится в этой роскошной квартире. Нину не очень волновало содержание завещания, хотя могло получиться так, что Патриция не оставила ей ничего, кроме драгоценностей. Беннет Уортон — вот о ком думала она в эту минуту. Бен внезапно начал вести себя так, как будто они были чужие друг другу и будто Нина — совсем не та женщина, которую он полюбил.
В открытую дверь ей было видно, как Бен перелистывает страницы завещания, изредка задерживаясь на заинтересовавшем его абзаце. Нина не собиралась мешать ему, хотя сердце ее билось учащенно. Она понимала, что теперь уже не может ничего изменить и ей осталось только ждать и надеяться на хорошие для себя новости.
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Бен закончил читать документ и посмотрел на нее, но не произнес ни слова.
— Это то завещание, которое мы искали? — выдавила из себя Нина, на долю секунды испугавшись, что судьба решила подшутить над ними и они нашли копию старого завещания.
— Да, — ответил Бен. В голосе его слышалось облегчение. — Оно значительно упрощает нам жизнь и не нужно ломать голову над тем, что Патриция оставила тебе.
Нина почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Почему Бен не скажет все, как есть? Почему он тянет? Хочет подготовить к неожиданному повороту событий или хочет, чтобы она попросила его не томить ее больше?
— Бен, что в нем написано? — наконец не выдержала она.
— Патриция подтверждает, что твой отец был ее родным сыном, которого она отдала Джералду и Эве Своупам, и что ты являешься ее внучкой и основной наследницей. Все это, — Бен указал на комнату, — и многое другое теперь принадлежит тебе.
На Нину накатила такая волна облегчения, что она не смогла удержаться от торжествующего возгласа:
— Я знала, что завещание здесь. Я это почувствовала, как только мы вошли в квартиру! — Нина хотела подбежать к Бену, обнять, поцеловать, но выражение его глаз помешало ей сделать это.
— Когда ты была в ванной комнате, я позвонил Оливеру, и теперь он едет сюда, — бесцветным тоном сообщил Бен. — Он потерял дар речи, когда узнал обо всем. Если бы ты не надела шубу и не обратила внимание на ковер… Можно смело сказать, что ты стала наследницей только благодаря собственной настойчивости и тонкому чутью.
— Когда мне исполнилось пятнадцать лет, состоялся серьезный разговор с родителями о моем будущем: колледже, карьере, — голос Нины звучал вяло. — Я сказала, что хотела бы быть наследницей. Мне хотелось огорошить родителей, но получилось так, что мои слова оказались вещими, — Нина не стала добавлять, что в то время и не подозревала о существовании Патриции.
— А теперь ты не только наследница, но и внучка знаменитой художницы по интерьеру, — холодно произнес Бен.
По спине Нины пробежал холодок от его слов.
— Главное, что мы нашли завещание Патриции. Это очень важно для меня, — сказала она, надеясь хоть каким-то образом улучшить настроение Бена. Внезапно ей захотелось как можно скорее уйти из квартиры Патриции и больше никогда в ней не появляться. — Патриция не упоминает о фонде?
Улыбка Бена была мимолетной, но искренней.
— Представление Патриции о том, каким должен быть фонд, полностью совпадает с твоим.
— Я так счастлива, — Нина обняла Бена и поцеловала. — Как хорошо, что мы сможем помочь многим людям. Я хочу устроить прямо здесь вечер и объявить на нем о создании фонда.
— Нина, пойдем со мной, — тихо сказал Бен. Нина глянула на его напряженное лицо и, не произнеся ни слова, пошла за ним следом в спальню. — Теперь, когда завещание найдено, ты, должно быть, очень рада, что с твоих плеч свалился груз ответственности, не так ли? Кто-то другой будет решать все вопросы, а ты будешь подписывать чеки, устраивать званые вечера, расхаживать в соболиной шубе. Наверное, ты даже решила оставить эту квартиру! — негодующим тоном закончил Бен.
— Я не верю, что ты мог сказать подобное. Я рада, что мы нашли завещание, потому что теперь точно знаю, чего хотела Патриция, и мне не надо мучиться в догадках, — заметила Нина, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. — А что касается квартиры, то мне на самом деле советовали не продавать ее. И, по- моему, это правильный совет.
— Дело не в том — правильный он или нет. И я догадываюсь, кто тебе мог его дать. Но все это не так уж важно, потому что прежде всего я хочу знать, что случилось с Ниной Своуп. С женщиной, с которой я познакомился в феврале. Ты тогда сказала, что не собираешься претендовать на наследство, потому что у тебя и так достаточно денег.
