Мэй открыла рот для отпора, но тут сквозь музыку пробился голос Себа, такой спокойный и тихий, что притягивал внимание.
— Может, сначала вытащим Джеми оттуда? Доспорите потом.
— Не будь кретином! — отрезала Мэй. Себ опешил. Она набрала воздуха в грудь. — Если я его сейчас заберу, утром он будет казниться как ненормальный.
С этими словами Мэй развернулась и отправилась на балкон. Тяжелые подошвы слегка липли к полу, отчего с каждым шагом их приходилось словно отдирать. Это немного замедляло движение — ровно настолько, чтобы она успела спохватиться и выдавить улыбку, приближаясь к брату.
— Привет, — громко сказала Мэй, перекрикивая какой-то очень легкомысленный фанк, и Джеми резко обернулся, после чего несколько секунд растерянно и настороженно на нее смотрел. Мэй взяла его за руки и шагнула навстречу. Он как будто растерялся.
— Привет, — повторила она, заводя старую игру. — Так где ты научился танцевать?
Джеми засмеялся и икнул посреди смешка, а потом пустился отплясывать вместе с ней.
— На поле боя, — сказал он. — Я был единственным солдатом, который умел обходить мины в танце.
Мэй улыбнулась, а брат стал крутить ее, пока сам не потерял равновесие. Мэй поймала его, обняла за шею и улыбнулась, приглашая улыбнуться в ответ. Наконец Джеми просиял, и внезапно все стало как встарь: только они вдвоем, старая забава и никого рядом.
Джеми ставил ногу вперед, а Мэй в тот же миг убирала свою, словно в танго. Они танцевали и танцевали, сплотившись против целого мира.
— А как ты научилась? — спохватился Джеми. Он уже порядком запыхался.
— Я была послушницей в испанском монастыре, когда звук кастаньет под окном поманил меня за собой. Приземлилась на капустную грядку — только сестры меня и видели.
Она развернулась в такт с Джеми и поймала его за локоть, удержав от падения. Началась новая песня, на танцпол потянулись люди. Цирк прекратился, остался танец. А танцевали Мэй с Джеми неплохо.
Через плечо брата ей было видно, как Ник и Себ следят за ними с балкона. Ник стоял, вальяжно опершись на перила, и индифферентно смотрел по сторонам, а Себ улыбался, более того — сиял с каким-то особенным выражением лица.
Мэй ему подмигнула и снова переключилась на Джеми. Он чуть сильнее на нее налег, сделал большие глаза и выдавил улыбку — как будто Мэй не различила бы фальшь.
Она вздохнула и на миг прижалась лбом к его голове. Выходит, выпил он куда крепче, чем она надеялась. Отыграла вторая вещь, Мэй подняла их с Джеми сцепленные руки в знак маленькой победы.
— Эй, — произнесла она, по-дружески его бодая, — теперь-то поедем домой?
— Поедем, — вздохнул Джеми.
Мэй вывела его за край площадки. При виде Ника он вспыхнул радостью, как свечка.
После хереса на Рождество, не без тревоги вспомнила Мэй, Джеми признался матери с тетей Эдитой в любви и очень огорчился, не услышав ответных признаний.
— Привет, Ник! — воскликнул он. — Мы с Мэй танцевали. Вы видели? Смотрите, а вот и она!
— Видел, — произнес Ник. — Привет, Мэй. Джеми пошатнулся. Ник стремительно вскочил его ловить, хотя это и не понадобилось: Джеми справился сам. Несмотря на очень сухой тон приветствия, Мэй увидела в поступке Ника стремление к покровительству.
— Ты сказал «не пей больше», — обратился к нему Джеми, — и знаешь что? Кажется, я должен был тебя послушать.
— Удивительно, — отозвался Ник. — Собирайся, поехали домой.
— Мы едем вместе, — сообщила ему Мэй и чуточку виновато посмотрела на Себа, а Джеми обняла за плечи в знак того, что решения менять не собирается. Брат прильнул к ней.
— Я могу вас подбросить, — тут же вызвался Себ. Мэй с благодарностью ему кивнула.
— Нет! — выпалил Джеми. — Никогда я не сяду в эту жуткую колымагу! Я зарекся.
Ник фыркнул. Себ и Джеми очутились по разные стороны, поскольку Мэй бережно повела брата к лестнице, отчего того стало еще больше заносить — он отчаянно старался даже близко не подходить к Себу. Ник медленно кружил рядом с ними, словно волк, который вдруг записался в пастушьи собаки.
— Нет, правда, — сказал Себ Мэй. — Вы подождите снаружи, а я пригоню машину.
— Нас отвезет Ник, — стоял на своем Джеми. — У него тоже есть машина. Даже две. Ха!
При этих словах он чуть не свалился с балкона.
Мэй поймала его и уперлась в бортик перил. Себ бросился ей помогать, но Джеми шарахнулся от него, а Ник толкнул Джеми в грудь — очевидно, для придания равновесия, хотя в результате тот чуть не свалился на спину.
Наконец баланс был достигнут, и Джеми одарил Ника благодарным взглядом.
— Я с тобой дружу, — произнес он.
— А я — с тобой, — ответил Ник.
— А вот с лестницей нет, — печально закончил Джеми.
Мэй была рада, что на выходе из клуба решила вернуться домой с Ником: его машина стояла всего в пяти минутах ходьбы. Тем не менее, Джеми один раз пришлось остановиться: его затошнило. К счастью, им подвернулась мусорная урна. Мэй склонилась над братом, гладя его по волосам. Через минуту-другую тот выпрямился и вытер рот тыльной стороной рукава.
— Ему воды не надо? — спросил Себ. — Если что, я могу сбегать.
— Нет, воды ему не надо! — бросил Джеми. — И он, между прочим, говорить умеет!
— Даже слишком хорошо, — заметил Ник.
Судя по всему, Себа раздражало каждое сказанное им слово, поскольку тот без причины буравил Ника взглядом, в котором читалось «сейчас дам в глаз». Потом он посмотрел на Джеми.
— Скажи, почему ты вечно такой? Неужели нельзя по-другому?
— Что, правда хочешь знать? — Джеми выпятил грудь и сбросил с плеча руку сестры. — Так я отвечу, Себастиан Макферлейн: потому, что ты испортил мне жизнь! Никто меня не трогал — может, только в столовой локтями пихали; у меня были друзья и Марк Скиннер, с которым я через день целовался за художественным корпусом… пока ты не пристал! С тех пор со мной никто не разговаривает. Из-за тебя я целых два года ходил в изгоях и не прощу этого только потому, что ты вдруг стал паинькой. Думаешь, запал на мою сестру — и все можно?
Себ захлопал глазами и прищурился.
— Так ты целовался с Марком Скиннером?
Джеми, казалось, готов был взорваться: настолько не уловить смысл сказанного мог только глухой и слепой.
— Он не такой, ему просто было интересно, — отозвался он наконец. — Только его-то сюда не приплетай! Ник, ты должен защитить Марка!
— Когда будем в школе, ткни в него пальцем, чтобы я запомнил, — протянул Ник. — Садись, поехали.
Он пропихнул Джеми на заднее сиденье, а Мэй забралась следом и стала крутить ручку, открывающую окно, чтобы Джеми было куда высунуться, если затошнит.
На ее удивление, Себ уселся рядом с ними. Ник пожал плечами — мол, спишем на людское безумие — и завел мотор.
— Слушай, — произнес Себ, — ты всякий раз сам первый смеялся, я даже не думал… Прости, а?
Они проехали под фонарем, от которого окно вдруг вспыхнуло ярко-оранжевым светом. На мгновение Мэй отчетливо разглядела лицо брата — он сидел, склонив голову набок, а на серьге звездочкой сиял блик. Джеми выглядел уставшим.
— Я верю, что у тебя есть оправдания, — ответил он. — Просто меня они не устраивают.
Голос брата звучал так слабо и по-мальчишески, что Мэй, как всегда, приняла его сторону. Она обняла Джеми за плечи, а он покорно привалился к ней. Даже мысль о том, что его может стошнить на классную футболку с цитатой из произведения замечательной Мэй Уэст, ушла куда-то на задний план.
