– Не трудитесь. Я не знаю, что говорит закон, но сомневаюсь, что вы можете увезти ее против воли, мистер Сэбин.
– Она – моя законная жена, – прозвучало холодно, но вежливо. Он посмотрел на меня: – Ты отказываешься ехать со мной, Люси?
Я крепко сжала руку миссис Фолкон и покачала головой. Я не могу отказаться. Не важно, как это произошло, но в грязной тюремной камере за тысячи миль отсюда я дала обещание Нику Сэбину быть ему верной женой. И кроме того, мне с каждой минутой становилось все страшнее от того, что может произойти здесь, в этой комнате, если я откажусь.
Роберт стоял, подавшись вперед, подбоченившись, пламя свечи отражалось в его горящих сапфировым цветом глазах. Еще немного, и он прыгнет на врага.
Безуспешно пытаясь казаться спокойной, я сказала:
– Я буду готова через несколько минут, мистер Сэбин.
Небрежно смахнув рукавом невидимую пылинку со шляпы, он ответил:
– Советую называть меня Ником.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Как во сне, я сложила в чемодан свои вещи и надела выходное пальто и шляпу. Миссис Фолкон помогала мне, ее глаза были мокрыми от слез. Пока мы с ней собирались, я очень путано рассказывала ей о той странной ночи в Ченгфу, когда я вышла замуж за Ника Сэбина.
– С тех пор, как я здесь, я пыталась рассказать вам, – жалко закончила я, – я ненавижу тайны, но все так сложно. Я не знала, что мне делать. Я как раз собиралась рассказать все Роберту, когда он… пришел.
Она ни о чем меня не спрашивала, а просто крепко обняла и сказала:
– Роберт всегда говорил, что Ник Сэбин – злой человек. Я не знаю… о нем трудно судить. Я молюсь, чтобы с тобой было все в порядке, Люси.
Через несколько минут мой муж помогал мне сесть в коляску. Я не смогла попрощаться с Робертом, потому что тот исчез. Мистер и миссис Фолкон поцеловали меня и сказали, натянуто улыбаясь, что надеются, что мы скоро приедем к ним в гости. Когда Ник Сэбин уже собирался сесть рядом со мной, миссис Фолкон положила руку ему на плечо.
– Умоляю, будьте добры к ней, мистер Сэбин, – тихо сказала она.
На мгновение что-то похожее на прежнюю улыбку промелькнуло в его глазах, и он изумленно посмотрел на нее.
– Теперь мы квиты, мэм. Я вел себя оскорбительно по отношению к вам, и вы отплатили мне тем же.
– В таком случае, прошу меня простить. Если я вас обидела, то только потому, что беспокоюсь за Люси. Скажите… почему вы нас так ненавидите, мистер Сэбин?
Его брови поднялись.
– Ненавижу вас, мэм? Я едва вас знаю, а то, что вижу, меня восхищает. Я просто приехал забрать свою жену, и все. А теперь позвольте пожелать вам всего доброго.
Он поклонился и сел в экипаж. Кучер щелкнул языком, и мы поехали. Когда мы доехали до поворота, я оглянулась и увидела, что мистер и миссис Фолкон машут мне на прощание. Я помахала им в ответ, и через секунду они исчезли из виду, мы выехали на дорогу.
Мой муж откинулся назад, лицо бесстрастное. Он молчал, и, после того как мы проехали примерно полмили, я решилась заговорить:
– Мистер Сэбин, вы…
– Советую перейти на «ты», – перебил он, рассеянно глядя на дорогу. – Так принято между мужем и женой.
– Прошу прощения. Ник… ты сердишься на меня? Он серьезно посмотрел на меня.
– Почему я должен сердиться?
– Я не знаю, но вы… ты не хочешь со мной разговаривать, и я подумала… ах, я ничего не понимаю. Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Все это время я думала, что вы умерли, и для меня было настоящим потрясением увидеть, как вы вошли в комнату. Но я так рада, мистер… Ник, – я тронула его за рукав. – Как здорово, что ты жив!
– Даже несмотря на то, что я увез тебя из «Луноловов»?
Я смотрела на него, не понимая.
– Да, конечно. Мне очень нравятся Фолконы, но то, что ты жив, гораздо важнее. – Я положила руку себе на лоб, в голове стучало. – Все еще не могу поверить, что вам удалось бежать. Как… ты это сделал… Ник?
– Твой доктор Ленгдон помог, – спокойно сказал он. – Рано утром, проводив тебя, он пришел ко мне в тюрьму и спросил, хочу ли я рискнуть и, возможно, умереть от его руки или согласен принять верную смерть от солдат мандарина.
– Я… я не понимаю.
– Я тоже не понял сначала. Есть такой наркотик, его получают из опиума. Приняв большую дозу, человек впадает в бессознательное состояние, очень похожее на смерть. Иногда даже врач не может отличить. Часто действительно можно умереть. Все, что может сделать врач, это ждать. Если через двое суток человек не придет в себя, значит… Мне стало холодно.
– И ты согласился?
– С радостью. В худшем случае, такая смерть гораздо приятнее, черт побери, чем та, которую приготовил для меня Хуан Кунг, – он по-волчьи улыбнулся. Я увидела в его глазах знакомый смех, и мне стало немного легче. – Я добавил к спектаклю кое-что от себя, – продолжал он, – доктор Ленгдон оставил мне наркотик и ушел. Через полчаса он вернулся. Когда они с надзирателем пришли, то увидели меня на полу. Мой ремень был разодран пополам. Один конец обмотан вокруг шеи, оставляя на ней большую кровоточащую ссадину, для большего правдоподобия. Другой кусок свисал с крюка для лампы. Все так, как будто я повесился, а ремень под тяжестью моего тела оборвался. Я соорудил все это и принял наркотик.
У меня потекли слезы.
– Ах, Ник… ведь это – чудо!
– Не надо, Люси! – резко сказал он. – Не надо!
– Просто я очень рада. Я не хотела плакать.
– Ради бога! – хрипло сказал он и отвернулся. Я не понимала, почему он снова сердится, но быстро вытерла слезы и сказала: – Извини. Пожалуйста, продолжай.
– Ну что ж… наш план сработал, – снова заговорил он бесцветным голосом. – Когда мандарину сообщили, что я повесился, он приказал высечь надзирателя и послал своих врачей убедиться, что я действительно мертв. Они подтвердили. Доктор Ленгдон попросил разрешения забрать тело и похоронить на английском кладбище. За это ему пришлось дать взятку в двадцать соверенов, так что хорошо, что ты оставила ему мой свадебный подарок. Не знаю, как ему удалось организовать все остальное, но гроб с камнями был в тот же день захоронен, и старый Тэттерсолл прочитал поминальную молитву. Трудно, наверное, найти священника, который бы за сутки обвенчал и похоронил одного и того же человека.
– Он не знал?
– Нет, он бы мог случайно проговориться. Я лежал в беспамятстве в бывшем курятнике на задах дома доктора Ленгдона. И стал приходить в себя не через сорок восемь часов, а гораздо позже. Доктор Ленгдон сказал, что он уже потерял всякую надежду, когда я начал подавать признаки жизни.
Я растерянно сказала:
– Но он водил меня на могилу, и я положила цветы. Почему он мне ничего не рассказал?
– Я его попросил. Мне еще предстояло оттуда выбраться и не попасться. А после такой убийственной дозы я смог стоять только через месяц, не то что ходить. Если бы меня поймали, доктор Ленгдон, да и любой, про которого бы предположили, что он участвовал в заговоре, лишился бы головы, – он криво улыбнулся, как на мастерском портрете, сделанном Робертом Фолконом на стене миссии. – Я спас тебе руку и не хотел рисковать твоей головой.
Коляска остановилась. Мы приехали на станцию. Он помог мне сойти, и извозчик отнес мой чемодан на
