хлопком. Я встала с кровати, подошла ко второму гардеробу, про который решила, что это – Ника. Он был пуст. Тумбочка, в которой, я думала, хранятся его вещи, была тоже пуста. Я медленно подошла к кровати, легла и выключила свет.
Это – не наша спальня. Это – моя спальня.
Следующие две недели я бывала то счастлива, то впадала в отчаяние. Мне нравился наш маленький дом, я с удовольствием наводила в нем порядок, и нигде не было ни пятнышка. Мне нравилось готовить всякие вкусные блюда. На следующий день после приезда я потратила восемнадцать пенсов на поваренную книгу. Пользуясь книгой и тем, чему научила меня миссис Кокс, я постоянно готовила что-нибудь новое. Я любила ходить по магазинам мимо набережной и наблюдать за художниками, которые, установив мольберты на мосту или на тротуаре, писали свои речные пейзажи. В Челси жили разные люди, бедные и богатые, но большинство из них были приветливы, и мне нравилась веселая атмосфера этого места.
Но Ник по-прежнему был незнакомцем, и я мало его видела. Я узнала, что большую часть времени он проводит на Лондонской бирже металлов, которая имела какое-то отношение к покупке и продаже меди, олова и других металлов. Все операции осуществлялись на бумаге, и он в глаза не видел ни одного металла. Когда я спросила, что это значит, он ответил с одной из редких улыбок, что это респектабельная форма спекуляции и очень прибыльная, если все правильно рассчитать.
Вечера он проводил в своем клубе и однажды пришел домой абсолютно пьяный. Было уже далеко за полночь. Я услышала, как он упал на лестнице, и вышла, чтобы помочь ему лечь в постель. Но он заставил меня отвести его на кухню и поливать голову холодной водой над раковиной, пока он не смог сам стоять на ногах, не очень уверенно, но без посторонней помощи. Он был так зол на себя, что мне было трудно удержаться от смеха, глядя, как он мокрый качается на ногах и ругается.
Я начала готовить ему черный кофе, потому что слышала, как мистер Фолкон говорил, что черный кофе лучшее лекарство от опьянения, но Ник велел мне все бросить и идти спать. Я не послушалась и продолжала молча готовить кофе, и тогда он на меня закричал. К своему огромному удивлению, я впервые повысила голос и закричала в ответ, что он мой муж и что я имею право о нем заботиться. Я заявила, что всю жизнь заботилась о детях и заметила, что чем старше они становятся, тем больше глупеют, и что он глупее их всех, если думает, что я расстроилась, что он случайно выпил слишком много.
Все, что я сказала, звучало неразборчиво и маловразумительно, но он сел на стул, уронил голову на руки и смеялся так, что чуть не задохнулся. Потом он вел себя очень тихо, пока я не сварила кофе, послушно выпил две чашки, молча за мной наблюдая. Покончив с кофе, он сказал:
– Спасибо, Люси. Теперь я в порядке. – И отправился спать.
На следующее утро он спустился к завтраку мрачный и сказал:
– Прошу извинить меня за вчерашний вечер. Я еще ни разу так не напивался с тех пор, как выпил свою первую пинту пива. Такое больше не повторится.
– Ничего страшного, Ник. Я рада, что была рядом и могла помочь. Извини, что я смеялась, с моей стороны это было не очень хорошо, но я ничего не могла с собой поделать. Мне вдруг стало очень смешно, когда ты тут с мокрой головой пытаешься стоять прямо и злишься, что у тебя не получается… – Мне пришлось закрыть рот рукой, чтобы сдержать новый приступ смеха. И тут же мне стало неловко оттого, что я снова над ним смеюсь, и я посмотрела на него со страхом, ожидая увидеть на его лице справедливое возмущение. Но, к своему удивлению, я увидела, что с его лица исчезло мрачное выражение, и он смотрит на меня озадаченно.
– Господи! Вы удивительная девушка, миссис Сэбин. Впрочем, я уже давно об этом знаю.
Он взял тарелку, положил себе завтрак, который я оставляла на буфете в кастрюле, чтобы он не остывал, затем вернулся к столу с чудной, насмешливой улыбкой и спросил:
– Хочешь пойти вечером в театр, Люси? Я почувствовала, что от волнения краснею.
– Правда, Ник? О, с удовольствием!
– В «Хеймаркете» сегодня – «Она идет побеждать». Я куплю билеты по дороге в Сити. А поужинаем после в «Кафе ройял».
Это был один из моих самых счастливых дней. Ник неожиданно приехал домой в обеденное время, посадил меня в кэб и повез на Риджент-Стрит. Там он купил мне золотисто-белое вечернее платье и плащ. Пока платье подгоняли по фигуре, он повел меня по другим магазинам покупать туфли, перчатки, золотой браслет и бриллиантовую брошь в виде ветви. Поначалу я протестовала от испуга, что он тратит на меня такие деньги, но потом перестала сопротивляться, потому что мне стало казаться, что ему этого хочется. Он выглядел более беззаботным, больше похожим на себя впервые с тех пор, как привез меня в Челси.
Это был не только самый счастливый день в моей жизни, но и самый волнующий. В прелестном платье я чувствовала себя красивой даже рядом со всеми этими элегантными дамами и их кавалерами. Само событие завораживало меня своим блеском и неожиданностью не меньше, чем спектакль. А затем, в ресторане, среди красного плюша, позолоченных лепных украшений и блеска зеркал, я чувствовала себя, как в волшебном сне.
С Ником было весело и интересно, и за несколько часов мы с ним проговорили больше, чем за две недели. Он почти не говорил о себе, но комментировал все, происходящее вокруг нас, и поощрял мой разговор. Осмелев после двух бокалов шампанского, я рассказала ему о том дне, когда приехала в «Высокие заросли», и о том ужасном инциденте, когда я заявила, что мистер Грешем пригласил меня в Англию для того, чтобы сделать своей наложницей. Сейчас эта история казалась мне такой забавной, что я посмеивалась, рассказывая ее. Ник же просто умирал со смеху и заставил меня рассказать еще раз. Я так и сделала и вспомнила так же, как мистер Марш помог мне. Затем я снова рассмешила Ника до слез, описав утреннюю службу в церкви, когда я опять опозорилась.
Мы вернулись домой в кэбе уже после полуночи, и, после того как Ник помог мне выйти, настроение его неожиданно резко изменилось. При свете фонаря я увидела, что его лицо приняло бесстрастное выражение, а глаза снова смотрят холодно. Он сказал извозчику: – Подождите! – Затем – мне: – Я провожу тебя до двери и поеду в клуб. Меня ждут за карточным столом. Там и переночую.
Счастливое, приподнятое настроение сразу пропало, как только я осознала его слова. Оцепенев от горя, отчаянно пытаясь понять, чем я вызвала такую резкую перемену в его поведении, я удрученно наблюдала, как он открывает дверь и пропускает меня вперед. В холле я повернулась к нему, страстно желая поговорить, но поняла, что не имею права задавать вопросы. Я носила его имя, но не была настоящей женой. И я не смела заявлять свои права на человека, за которого вышла замуж, чтобы отблагодарить его перед смертью. Он уже готов был уйти, когда я сказала:
– Спасибо!.. Спасибо за такой чудесный вечер, Ник!
Не оборачиваясь, он ответил:
– Спокойной ночи, Люси! – и направился к кэбу. По такому сценарию и складывалась моя жизнь.
Иногда, на несколько часов, Ник становился таким, каким я его запомнила в Ченгфу, очень живой, в глазах – веселые демоны. И тогда оставался вечером дома со мной или возил меня ужинать в ресторан. Однажды в воскресенье, когда у него было такое настроение, он повез меня кататься на пароходе. И, несмотря на то, что было холодно и дождливо, я радовалась каждому мгновению. Но вдруг неожиданно между нами захлопывалась дверь, и он становился человеком, которому было невыносимо даже мое присутствие. Мне временами было тяжело скрывать обиду, когда он отворачивался от меня с открытой неприязнью.
Однажды, когда Ник уехал после завтрака в Сити, мне вдруг очень захотелось повидать мистера Марша. Возможно, я надеялась, что он сможет мне объяснить странное поведение Ника и посоветует, что мне делать. У меня был адрес его хозяина, лорда Шипли, офицера, у которого он служил, когда был в армии, и который теперь был генерал-лейтенантом. Он жил на улице герцога Йоркского, в нескольких минутах ходьбы от Уайтхолла.
Я надела свои старые сапоги. В них было удобней ходить, чем в любых туфлях, и их почти не было видно из под длинной юбки, которой я буквально подметала тротуар. Мне понадобилось на дорогу чуть больше часа. Я легко нашла высокий, но узкий дом, окруженный такими же домами. Я думаю, Лорд Шипли жил в этом доме, когда приезжал в Лондон, и что где-нибудь за городом у него было большое поместье. Я прошла на улицу, которой пользовались торговцы. Задняя дверь вела прямо в кухню. Мне открыла пухлая дама в переднике и чепце.
