даже не знаю, где мы! Я понятия не имею, куда идти! И вообще – я ничего не помню, – проворчал Николай. – Совершенно ничего не помню! Вообще! Ничего!
– Амнезия, выходит, у вас. Это иногда случается, когда сильно головой шмякнутся. Ничего, тетя Элета, пройдет, – утешила Настя. – Я вот в прошлом году бежала за пацаном одним из класса. Так вот, несуся я по школьному двору, чтобы пендель ему дать, и как башкой в фонарный столб – хрясь! Как я его не заприметила – не понимаю. – Настя пожала плечами с выражением недоумения на лице. – И забыла все разом. Куда бежала? И зачем? И стихотворение Пушкина, которое весь вечер учила. Так и не могу вспомнить до сих пор, – озадаченно почесала лоб Настя. – Но вы, тетя Элета, обязательно все вспомните! – тут же с жаром уверила Колю девочка и погладила его по руке. – Я вам помогу. Вы только меня не гоните. Здесь областной центр неподалеку, километрах в пяти. Часа за полтора доберемся, может, что выясним. Мир не без добрых людей, подскажут нам дорогу до монастыря, – прощебетала Настя и с надеждой заглянула ему в глаза.
– Ладно! До центра доберемся, а там видно будет! – рявкнул Николай. – Передохнем только немного.
– Спасибо! – заорала Настя и бросилась Коле на шею.
Николай резко дернулся и отстранился.
– Нам не положено! – сурово сказал он.
Настена скисла, отодвинулась, подперла ладошками чумазый подбородок и притихла. Резковато он с ней, но ни к чему ему всякие телячьи нежности. Странно, что Настя до сих пор его не раскусила, удивлялся Коля. Голосок у него, конечно, не басовитый, но и не бабский писклявый фальцет. Интересно, как он выглядит? «Неужели как баба?» – с ужасом предположил Николай и ощупал рукой свое лицо, которое стерлось из памяти, как и прошлая его жизнь. Нос как нос, губы как губы, глаза как глаза. Вроде бы никаких патологий. Может, он даже красив? Не урод точно, хотя покойная Василиса отозвалась о его внешности весьма прохладно. Вот только щетина…
Николай поежился: монашеское одеяние не грело. Как бабы в юбках не мерзнут, между ног, будто в арке, сквозняк. «Летишь, и ветер попку обдувает…» Вот дьявол! Куда ему теперь лететь? Что делать? Как быть? Ладно, до областного центра они дойдут. Там он Настю оставит и сразу дальше рванет. Нельзя светиться в населенных пунктах, убийца где-то поблизости. Не исключено, что как раз в областном центре ждет его с распростертыми объятиями. Вот только куда ему дальше? Куда? В милицию? Нет, нельзя ему в милицию, пока он все не вспомнит. За медицинской помощью тоже нельзя – опасно. Что же делать? Он должен все вспомнить, должен! Коля потер виски, снова заболела голова, тупо заныл затылок, и в голове застучали назойливые, как мухи, незнакомые слова: Devi farlo in ogni caso!.. Лоб на ощупь был горячим и влажным, знобило, по спине и ногам бегали мурашки. Похоже, у него температура, не помогла теплая печь в доме Василисы, простыл, пока валялся на холодной земле. Сотрясение мозга, амнезия, температура, монашеская ряса, убийца, следующий по пятам, чужой ребенок в нагрузку и мешанина странных фраз в голове. Откуда, например, эта: «Теперь я спокойна, когда дети играют на таком чистом ковре»? Грызет мозг, как термит древесину. А вот эта: «Почувствуй нежность, покоряющую сердца. Ты желанна!» Или: «Комфорт с тампоном. Комфорт по жизни!» Блин! Что за тампон такой? Откуда это взялось в его голове? Так ведь и сдохнуть можно в самом расцвете лет. Кстати, интересно, сколько ему лет? Коля снова ощупал свое лицо, отметил на лбу морщину, вздохнул и покосился на Настю.
Настена тоже дрожала, громко стуча зубами. Одета она была в легкий свитерок, хлопковые синие треники со штрипками, растянутые на коленях, на ногах – тряпичные кеды. Наверняка ноги тоже натерла, но ведь не признается в этом никогда.
– Замерзла? – спросил Николай. Девчушка отрицательно помотала головой. – Да ладно врать-то. Не замерзла она. Сюда иди. – Он неуклюже притянул ее к себе и обнял.
Она прижалась к нему, уткнулась носом в подмышку и расплакалась, сначала тихо, а после в голос завыла, вспоминая мамку. Николай гладил ее по голове и утешал как мог, уверял, что Василиса, Кузьма и Тузик теперь в раю, и там, на небе, им хорошо, потому что с ними рядом боженька. Слова подействовали, постепенно рыдания Насти утихли, девочка лишь судорожно всхлипывала и шмыгала носом. Николай был рад, что она выплакалась. Слезами горю помочь невозможно, но хоть от первоначального шока девчонка отошла, а то такую страшную боль в себе держала, могла от груза душевного умом повредиться. Хватит на их компанию одного звезданутого.
– Ну что? Как ты? – спросил Николай.
– Кушать хочу, – пискнула Настена. – А особливо – пить.
– Начинается, – проворчал Чуйков, и его желудок жалобно булькнул. Есть ему тоже хотелось, точнее жрать, и пить, и выпить, и покурить, и в туалет. Вот только сил даже встать не было, не говоря уже о том, чтобы отпахать пять километров пешком. Пока по лесу шастали, он натер ноги, и теперь каждый шаг вызывал болезненные ощущения.
По полю скользнул луч света, послышалось тихое журчание мотора. Это был шанс. Николай вскочил и сотворил на лице выражение мировой печали и скорби. Собственно, скорбь и печаль изображать ему было не нужно – все болело! «Жить весело – хрустеть легко!» – оптимистично подумал Николай Владимирович и поднял руку, чтобы остановить попутку.
Свет фар ослепил, взвизгнули тормоза, и рядом остановился серебристый «БМВ». Окно со стороны водителя открылось, в нем показалась удивленная физиономия бритоголового мужика, явно принадлежащего к криминальным слоям населения. Первой мыслью было усвистать обратно в лес, но мужик вполне дружелюбно улыбнулся, сверкнув золотой фиксой.
– Какие проблемы, сестренка? – полюбопытствовал он.
– До райцентра не подкинешь, мил-человек? – прогнусавил Николай Владимирович. – Девочку в обитель везу, беспризорницу. Решили лесом путь сократить, но заплутали маленько.
– Дык конечно! Садитесь, какие разговоры, – согласился водила.
Николай посадил Настену на заднее сиденье, сам уселся рядом с водителем. У коробки передач лежала пачка сигарет и назойливо гипнотизировала, поэтому Николай Владимирович принялся с азартом вещать братку об увеличении количества беспризорников на фоне расслоения социальных слоев населения и обнищания граждан в условиях рыночной экономики, а также прочих социальных проблемах человечества в целом и культурных традициях меценатства в России в частности.
До райцентра добрались с ветерком, высадились на площади, у небольшого ночного супермаркета. Площадь была пустынна и освещалась тусклым фонарем.
– Благослови тебя господи, сын мой, – поблагодарил Николай и на прощание осенил любезного
