— Да неважно. Тут главное что: ты мне это зачем рассказал? Мое мнение узнать?
Я подумал.
— Да.
— А вот это вряд ли получится, — сказал он неожиданно серьезно. — Мнение о сказке — это, знаешь ли, совсем не то, что мнение о событиях, которые ты видел сам. И полагаться на него вряд ли стоит. Но… Хочешь, тоже байку расскажу?
Он опустился на корточки, как гопник. Я последовал его примеру.
— Я когда-то прочитал одну довольно интересную книгу… тьфу ты, забыл название. Пересказывать не буду, ее лучше самому читать. В конце там главный герой выдвигает тезис… дословно тоже не помню, черт. Но соль в том, что если человеку предлагают выбор: либо все чудеса Вселенной, либо самая прекрасная, добрая и умная женщина в этой Вселенной — только полный и законченный имбецил выберет второе. Знаешь, что я при этом подумал?
— Что?
— Да то, что то же самое можно сказать и в обратную сторону. То бишь, если стоит такой выбор, первое себе возьмет только законченный великовозрастный балбес, не наигравшийся в детстве в казаки- разбойники. Еще и красивую телегу при этом толкнет о приземленности и бюргерстве сторонников второго выбора. Имей в виду, это не мое личное мнение, опять же. Это своего рода антитеза. Неопровержимая, кстати. Кому-то нужно чудо, кому-то — покой и мир. Оба выбора имеют право на существование. И на выбирающих — тоже. Как и выбирающие — на них.
— Дуализм?
— Это не дуализм. Это «полилизм», если ты меня понимаешь. Можно ведь выбрать женщину, а потом чудо, или чудо, а потом женщину, а можно — кусочек чуда и кусочек женщины, или вообще развернуться и пойти играть в кегли. И так далее. И пока эта множественность не начинает включать в себя злые и вредные выборы — она всегда имеет право на саму себя. Но выбор — только твой.
Мы немного помолчали, прежде чем я тихо спросил:
— Но что выбрать мне?
— А это уже тебе решать. Я советов не даю, — Саша отбросил окурок и поднялся, отряхивая руки. — Пора мне, Андрюха. И да, на прощанье — я насчет тебя сперва ошибся. Ты был прав.
— В чем?
— Сам поймешь. Слушай, не в службу, а в дружбу — можешь показать мне этот фокус? С Н-полем? Вон и лужа есть.
— Запросто. Гляди.
Я встал к нему спиной и, глядя на свое отражение, услышал, как он тихонько напевает что-то себе под нос. И в этот момент я его узнал. И тогда же ощутил наконец то, что все это время то ли не замечал, то ли не позволял себе заметить — легкое дуновение воздуха у виска, будто ласковая женская рука гладит по голове.
Но значения это больше не имело. Потому что я сделал шаг — и выбор вместе с ним.
И провалился в темноту, навстречу ожидавшей меня Суок.
Ее лицо было бледным и неподвижным, когда я шагнул к ней и опустился на колено.
— Прости меня, дочь. Я — плохой Отец. Но я люблю тебя.
— Отец…
— И я останусь с тобой. Плевал я на эти чудеса. Я люблю тебя, Суок.
— Отец, твое дерево…
Я наконец заметил, что у нее дрожат губы.
— Что такое?
— Его… его больше нет!
— Да нет, нет, — раздался до оскомины знакомый раздраженный голос. — Было бы из-за чего истерику устраивать.
Лаплас выглядел весьма неважно. Не то чтобы он был потрепан, изможден или вообще обладал какими-либо внешними признаками, которыми обычно наделяют поверженных демонов, но его смокинг больше не казался неделимым и монолитным сгустком черноты. И гонору у него явно поубавилось. Теперь он выглядел самым обычным антропоморфным кроликом в черном. Подумаешь. Мало ли во Вселенной странного.
Он стоял чуть в стороне, слабо выделяясь на фоне темноты, глядя куда-то мне в ноги. Я молча изучал его с неожиданным для себя жадным интересом. Суок смотрела то на него, то на меня.
— Вы знаете о том, что вы идиот? — наконец осведомился он придушенным от злости голосом.
— Да.
— Похвально. Возьмите с полки пирожок. Кроме того, вы болван, кретин и урод. Это вам известно?
— Странно слышать обвинения в уродстве из уст зайцеголового курильщика.
— Бросил, не курю! — его пальцы звучно хрустнули, стискиваясь. — Идиотская привычка, кстати. Что вы с собой сделали, вы хоть представляете?
— Нет, — честно ответил я. Мое спокойствие удивляло меня самого. Обычно я начинал заводиться с первого услышанного оскорбления. Наверно, на это он и рассчитывал.
Вот только теперь плевал я на всех кроликов мира.
— Как обычно, в общем. Какого праха вы вздумали меняться и дальше?
— Не ваше дело.
— Мое, юный сэр, мое! Я же говорил, чем это вам грозит.
— Вы мне вообще много чего говорили.
— И не зря говорил, — он заходил взад-вперед. — Да вы же слабоумный идиот! Вы хоть представляете, на что мне пришлось пойти, чтобы организовать эту вашу беготню по Мирам, соблюдая условия сделки? А то, чего вы себя лишили, вы себе даже вообразить не можете. Какая величественная творческая работа вам предстояла! Какие века и века созидательного торжества!.. Вы что, и впрямь решили, что я вашу душу съем или проиграю в карты? Ay de mi… какой же вы еще ребенок. Вам предложили в буквальном смысле слова ВЕСЬ СВЕТ — нет, все насмарку.
— О чем это вы?
— Вам-то теперь какая разница? Вы сами себя лишили возможности в этом участвовать.
— Значит, и говорить не о чем. А что теперь будет со мной?
— Откуда мне знать… — устало махнул рукой он. — Вы сами разорвали связь со своим деревом. Такого существа, как вы, в проекте Вселенной не было. И я имею в виду вовсе не ваши глупые игры с рогами и чешуей — да вы сами не знаете, как глубоко проникли изменения! Теперь ваше место на Древе пусто, в чем вы сами и виноваты. Что вы теперь будете делать?
— Устроюсь на работу. Надо же чем-то дочь кормить? — я почувствовал, как мою руку сжали ее пальцы, и сжал в ответ.
— Дочь? Так вы рассчитываете с ней помириться?
— Да, — я по-прежнему был честен.
— Глупый человек… впрочем, уже и не человек вовсе. Неужели вы и впрямь решили, что она вас простит?
— Замолчи! — Суок сделала шаг, но я удержал ее.
Он вытянул ко мне указательный палец, будто обвиняя.
— Нет, мой милый юный сэр, на это и не рассчитывайте. То, что вы сделали, всегда будет разделять вас, как огненная стена. Есть карма, которая не горит…
— Вы говорите совсем как он.
— Кто?
— Да внутренний голос же, — я постучал когтистым пальцем по виску. — Тот тоже любил заливать про несгораемую карму и спасение в бегстве. Это не вы ли, случайно, были?
— Внутренний голос? — насторожился он, но тут же раздраженно махнул рукой: — А, так вы о Факельщике. Нет, это был не я. Вы знаете, что такое эгрегор?
— В общих чертах.
