искусством», как будто жизнь и безопасность человека не важнее каких-то красивых картинок!
Доминик снял платья с зеркала и, внимательно осмотрев их, сунул в машину.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Энн. – Зачем кому-то нужно меня запугивать?
– Еще не знаю. Но не намерен ждать, пока тебя действительно запугают.
– Послушай, Доминик, не поддавайся панике. Я не допущу, чтобы он, она или они помешали нашей работе. Этот проект для меня очень важен, и я не хочу его потерять. Тебе не кажется, что теперь дело на самом деле касается нас? Не пора ли тебе принять участие? – Она пустила в ход все свое обаяние и риторические навыки. – Ты же бывший полицейский, Кен! Как бы ты поступил, если бы сам вел расследование? Ты можешь поймать злодея?
– Не уверен, но могу попробовать. Закрой дверцу и сиди здесь, пока я поговорю с месье Эдмоном.
– Ну нет, одна я не останусь!
Они подошли к дому и постучали. Хозяин сам открыл им дверь.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Нечто не слишком приятное, – ответил Доминик. – Нельзя ли узнать, ходил ли кто-нибудь вокруг нашей машины?
– Если кто и видел, то только Виктор, – сообщил месье Эдмон. – Надо у него спросить.
Они направились к будке у ворот, но там никого не оказалось. Впрочем, уже через несколько секунд подъехал молодой охранник на мотоцикле.
– Странные дела, месье Эдмон! – закричал он, затормозив и приглушив двигатель. – Я увидел там, впереди, белый фургон. Он стоял, и я решил подъехать посмотреть, в чем дело. Но как только приблизился, тот сразу уехал.
Доминик нахмурился.
– У фургона капот был загрунтован? – спросил он.
– Ага. Вы знаете, кто это был?
– Нет. Значит, они поехали к шоссе, да?
– Именно. Но их уже не догнать. Они быстро покатили. Обычно здесь часто останавливаются, чтобы фотографировать, так что я не особо дергался. Заволновался только, когда кто-то прошмыгнул между посадками и вскочил в фургон. Почти сразу же они и рванули.
– Мужчина или женщина?
– Сложно сказать. Наверное, все-таки мужчина. Впрочем, могла быть и высокая женщина в кепке.
– Месье Эдмон, – обратился Доминик к хозяину поместья, – пускай Энн побудет в доме. А я должен позвонить вашему сыну. – Он повернулся к молодой женщине. – Боюсь, на некоторое время нам придется прервать съемки. Пока не узнаем, кто это и что они замышляют.
– Нет, и думать не смей! – запротестовала Энн. – Если кто-то хочет меня напугать, пусть знает, что у него не получится! Предлагаю поехать на электростанцию прямо сейчас. – Ее бесило, что она должна менять планы из-за какого-то недоумка.
Доминик взял ее за плечи и легонько встряхнул.
– Не горячись. Давай посидим и все обмозгуем.
– Мне не нужно ничего обмозговывать. Мне нужно работать.
– И мне тоже. И ты часть моей работы, не забыла?
Энн сбросила его руки и вошла в дом. Конечно, Доминик прав. Она для него всего лишь часть работы. Ощущение команды, объединенной совместным творчеством, неожиданно пропало. Она злилась, но не понимала, почему именно: потому, что он так быстро переменился и стал решительным и жестким? Или потому, что сама позволила ему управлять собой?
Надо было сказать, что ей уже не раз угрожала опасность самого разного рода, но она всегда оставалась живой и невредимой. Надо было сказать, что она не хочет быть ничьей работой. Но еще не исчез необъяснимый страх, который охватил ее при виде развевающихся платьев, висящих на зеркале. В тот момент Энн поняла, что Доминик тоже находится в опасности, что ему тоже грозит беда. И если что- нибудь случится с ним, то виновата будет только она.
Энн не могла объяснить, почему так тревожится за него. Она хотела сказать ему: «Останься со мной, пока это все не кончится», – и это желание пугало ее столь же сильно, как и угрозы. Кажется, пора сматывать удочки...
Доминик осознавал, что ведет себя слишком сурово с Энн, но его прошибал холодный пот при одной только мысли о близости негодяев. Они действительно могли причинить зло. Ему, бывшему полицейскому, поручено охранять особо ценный объект. Что будет, если он не выполнит задание?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Энн вошла в дом вслед за Эдмоном, плотно сжимая зубы и прерывисто дыша. Ей было больно и обидно. Сегодня Доминик вел себя так, будто они равноправные партнеры, но все это только притворство. Он делает вид, будто уважает ее, а когда ему надо, ни в грош не ставит ее интересы и желания. Ничего не обсуждая, сразу же начинает командовать. Здесь не армия, и она не его подчиненный! Но ужас был в том, что Энн не только позволила ему отдавать приказания, но и подчинялась им.
Подчинялась!
И теперь, прячась в доме, как трусливый кролик, она потрясалась глубиной своего падения. Доминик хотел ее обезопасить, но совершенно напрасно! Энн отвечала за себя с двенадцати лет, и уж в двадцать шесть точно могла о себе позаботиться.
