свечи.«Идем скорей». – «Постой». – «Идем». – «Сейчас».«Идем, не стой», – (под шапку, как под крышу).«Давай скорей», – (упрятать каждый глаз).«Идем быстрей. Пошли». – «Сейчас». – «Не слышу».Он схож с гнездом, во тьму его птенцы,взмахнув крылом зеленым, мчат по свету.Он с кровью схож – она во все концыстремит свой бег (хоть в нем возврата нету).Но больше он всего не с телом схож,а схож с душой, с ее путями всеми.Движенье в них, в них точно та же дрожь.Смыкаются они, а что в их сени? Смыкаются и вновь спешат назад.Пресечь они друг друга здесь не могут.Мешаются в ночи, вблизи скользят.Изогнуты суставы, лист изогнут.Смыкаются и тотчас вспять спешат,ныряют в темноту, в пространство, в голость,а те, кто жаждет прочь – тотчас трещати падают – и вот он, хворост, хворост.И вновь над ними ветер мчит свистя.Оставшиеся – вмиг – за первой веткойсклоняются назад, шурша, хрустя,гонимые в клубок пружиной некой.Все жаждет жизни в этом царстве чувств:как облик их, с кустом пустынным схожий,колеблет ветер здесь не темный куст,но жизни вид, по всей земле прохожий.Не только облик (чувств) – должно быть, весьогромный мир – грубей, обширней, тоньше,стократ сильней (пышней) – столпился здесь.«Эй, Исаак. Чего ты встал? Идем же».Кто? Куст. Что? Куст. В нем больше нет корней.В нем сами буквы больше слова, шире.'К' с веткой схоже, 'У' – еще сильней.Лишь 'С' и 'Т в другом каком-то мире.У ветки 'К' отростков только два,а ветка 'У' – всего с одним суставом.Но вот урок: пришла пора словаучить по форме букв, в ущерб составам.«Эй, Исаак!» – «Сейчас, иду. Иду».(Внутри него горячий пар скопился.Он на ходу поднес кувшин ко рту,но поскользнулся, – тот упал, разбился).Ночь. Рядом с Авраамом Исаакступает по барханам в длинном платье.Взошла луна, и каждый новый шагсверкает, как сребро в песчаном злате.Холмы, холмы. Не видно им конца.Не видно здесь нигде предметов твердых.Все зыбко, как песок, как тень отца.Неясный гул растет в небесных сверлах.Блестит луна, синеет густо даль.Сплошная тень, исчез бесследно ветер.«Далеко ль нам, отец?» – «О нет, едва ль»,не глядя, Авраам тотчас ответил.С бархана на бархан и снова вниз,по сторонам поспешным шаря взглядом,они бредут. Кусты простерлись ниц,но все молчат: они идут ведь рядом.Но Аврааму ясно все и так:они пришли, он туфлей ямки роет.Шуршит трава. Теперь идти пустяк.Они себе вот здесь ночлег устроят.«Эй, Исаак. Ты вновь отстал. Я жду».Он так напряг глаза, что воздух сетчатпочудился ему – и вот: 'Иду.Мне показалось, куст здесь что-то шепчет'.«Идем же». – Авраам прибавил шаг.Луна горит. Все небо в ярких звездахмолчит над ним. Простор звенит в ушах.Но это только воздух, только воздух.Песок и тьма. Кусты простерлись ниц.Все тяжелей влезать им с каждым разом.Бредут, склонясь. Совсем не видно лиц....И Авраам вязанку бросил наземь. Они сидят. Меж них горит костер.Глаза слезятся, дым клубится едкий,а искры прочь летят в ночной простор.Ломает Исаак сухие ветки.Став на колени, их, склонясь вперед,подбросить хочет: пламя стало утлым.Но за руку его отец берет:'Оставь его, нам хворост нужен утром.Нарви травы'. – Устало Исааквстает и, шевеля с трудом ногами,бредет в барханы, где бездонный мраксо всех сторон, а сзади гаснет пламя.Отломленные ветки мыслят: смертьнастигла их – теперь уж только времяразлучит их, не то, что плоть, а твердь;однако, здесь их ждет иное бремя.Отломленные ветви мертвым сномпочили здесь – в песке нагретом, светлом.Но им еще придется стать огнем,а вслед за этим новой плотью – пеплом.И лишь когда весь пепел в пыль сотрутлавины сих песчаных орд и множеств, - тогда они, должно быть, впрямь умрут,исчезнув, сгинув, канув, изничтожась.Смерть разная и эти ветви ждет.Отставшая от леса стая волчьянесется меж ночных пустот, пустот,и мечутся во мраке ветви молча.Вернулся Исаак, неся траву.На пальцы Авраам накинул тряпку:«Подай сюда. Сейчас ее порву».И быстро стал крошить в огонь охапку.Чуть-чуть светлей. Исчез из сердца страх.Затем раздул внезапно пламя ветер.«Зачем дрова нам утром?» – Исаакпотом спросил и Авраам ответил:'Затем, зачем вообще мы шли сюда(ты отставал и все спешил вдогонку,но так как мы пришли, пришла беда) -мы завтра здесь должны закласть ягненка.Не видел ты алтарь там, как ходилискать траву?' – 'Да что там можно видеть?Там мрак такой, что я от мрака стыл.Один песок'. – «Ну, ладно, хочешь выпить?»И вот уж Авраам сжимает мехсвоей рукой, и влага льется в горло;глаза же Исаака смотрят вверх:там все сильней гудят, сверкая, сверла.«Достаточно», – и он отсел к огню,отерши рот коротким жестом пьяниц.Уж начало тепло склонять ко сну.Он поднял взгляд во тьму – «А где же агнец?»Огонь придал неясный блеск глазам,услышал он ответ (почти что окрик):'В пустыне этой... Бог ягненка самнайдет себе... Господь, он сам усмотрит...'Горит костер. В глазах отца янтарь.Играет взгляд с огнем, а пламя – с взглядом.Блестит звезда. Все ближе сонный царьподходит к Исааку. Вот он рядом.'Там жертвенник давнишний. Сложен ондавным-давно... Не помню кем, однако'.Холмы песка плывут со всех сторон,как прежде, – будто куст не подал знака. Горит костер. Вернее, дым к звездесквозь толщу пепла рвется вверх натужно.Уснули все и вся. Покой везде.Не спит лишь Авраам. Но так и нужно.Спит Исаак и видит сон такой:Безмолвный куст пред ним ветвями машет.Он сам коснуться хочет их рукой,но каждый лист пред ним смятенно пляшет.Кто: Куст. Что: Куст. В нем больше нет корней.В нем сами буквы больше слова, шире.'К' с веткой схоже, 'У' – еще сильней.Лишь 'С' и 'Т' – в другом каком-то мире.Пред ним все ветви, все пути душисмыкаются, друг друга бьют, толпятся.В глубоком сне, во тьме, в сплошной тиши,сгибаются, мелькают, ввысь стремятся.И вот пред ним иголку куст вознес.Он видит дальше: там, где смутно, мглистотот хворост, что он сам сюда принес,срастается с живою веткой быстро.И ветви все длинней, длинней, длинней,к его лицу листва все ближе, ближе.Земля блестит, и пышный куст над нейвозносится пред ним во тьму все выше.Что ж 'С и 'Т' – а КУст пронзает хмарь.Что ж 'С и 'Т' – все ветви рвутся в танец.Но вот он понял: 'Т' – алтарь, алтарь,А 'С' лежит на нем, как в путах агнец.Так вот что КУСТ: К, У, и С, и Т.Порывы ветра резко ветви кренятво все концы, но встреча им в кресте,где буква 'Т' все пять одна заменит.Не только 'С' придется там уснуть,не только 'У' делиться после снами.Лишь верхней планке стоит вниз скользнуть,не буква 'Т' – а тотчас КРЕСТ пред нами.И ветви, видит он, длинней, длинней.И вот они его в себя прияли.Земля блестит – и он плывет над ней.Горит звезда...На самом деле – далирассвет уже окрасил в желтый цвет,и Авраам, ему связавши тело,его понес туда, откуда следпротоптан был сюда, где пламя тлело.Весь хворост был туда давно снесен,и Исаака он на это ложесложил сейчас – и все проникло в сон,но как же мало было с явью схоже.Он возвратился, сунул шерсть в огонь.Та вспыхнула, обдавши руку жаром,и тотчас же вокруг поплыла вонь;и Авраам свой нож с коротким жаломдостал (почти оттуда, где уснултот нож, которым хлеб резал он в доме...)«Ну что ж, пора», – сказал он и взглянул:на чем сейчас лежат его ладони?В одной – кинжал, в другой – родная плоть.«Сейчас соединю...» – и тут же замер,едва пробормотав: «Спаси, Господь». - Из-за бархана быстро вышел ангел. «Довольно, Авраам», – промолвил он,и тело Авраама тотчас потнымвнезапно стало, он разжал ладонь,нож пал на землю, ангел быстро поднял.'Довольно, Авраам. Всему конец.Конец всему, и небу то отрадно,что ты рискнул, – хоть жертве ты отец.Ну, с этим все. Теперь пойдем обратно.Пойдем туда, где все сейчас грустят.Пускай они узрят, что в мире зла нет.Пойдем туда, где реки все блестят,как твой кинжал, но плоть ничью не ранят.Пойдем туда, где ждут твои стадатравы иной, чем та, что здесь; где
