«Но если странник в пыли дорог пытается переступить порог, обычай велит впустить его. Вдруг этот странник — бог?» «Или пророк?» «Или еще — герой». «Вокруг изобилие всех этих Фив и Трой». «Так что — открывать ворота?» «Открой!» «Открой!» «Входи и скажи, как тебя зовут, откуда ты и как оказался тут? Говори. Люди ждут». «Увы, нарушивший ваш покой, тот, кого вы трогаете рукой, не знает, кто он такой. Я не знаю, кто я, где моя родня. И даже местоимение для меня — лишнее. Как число для дня. И мне часто кажется: я — никто, вода, текущая в решето. Особенно, когда на меня смотрят сто глаз. Но и когда один — тоже. Пускай вас мой габардин не смущает: теперь и простолюдин так одевается. В руке у меня не меч, но зонт, чтоб голову уберечь, если льет и когда начинает печь. Не думайте, что я для вас таю опасность, скрывая от вас свою биографию. Я — просто буква, стоящая после Ю на краю алфавита, как бард сказал. И я бы вам с радостью показал, откуда я взялся. Но там чернеет зал, пугающий глубиной и тьмой. Для меня он не связывается с «домой». Обычно я двигаюсь по прямой, имея какую-то вещь в виду. Но должен признать, к своему стыду: я не знаю, куда я иду. Думаю, что иду в Царство Теней. Иногда — скользя, спотыкаясь. Но такова стезя. Иначе определить нельзя направление. В конце концов, запрети думать себе об этом, держи себя взаперти — движешься в ту же сторону. Ваш город был по пути. И я постучал в ворота». «Да он больной!» «Потеет!» «И аппетит — тройной!» «Видно, персы собрались на нас войной…» «Или — римляне». «Да, и он — их шпион». «Вот-вот, приютишь его у себя, а он потом приведет сюда легион и нас уничтожат». «О городе, где стоит даже у статуй, смешно утверждать, будто он стоит по дороге в Аид!» «Докажем ему, что он неправ!» «Наш город — великих традиций сплав!» «Колыбель многих прав!» «Пусть знает, что заблудился, безглазый крот!» «А если он шпион и врёт?» «Пусть знает, где он умрет». «Эй, стража! Эй — как тебя? — эдил! Поставьте к воротам еще сто мудил,
