и думать в то время о другом, как это, увы, делают многие юные леди, она не умела. Викарий сам регулярно заходил справиться о ее здоровье, присылал яблоки из пастырского сада и подолгу выслушивал жалобы миссис Эттон на огорчительное поведение дочери, когда Грейс пропадала на своих прогулках, не обращая внимания на осеннюю слякоть и унылый вид сжатых полей.
Преподобный Фаулер нашел Марбери славной деревенькой, вполне подходящей для его замысла. Подготовка к проповеди не отнимала много времени, и викарий мог сколько угодно сидеть за столом в скромном домике священника и работать над своей книгой. Однако прихожане требовали его внимания, и он без раздражения навещал больных, утешал отчаявшихся и охотно принимал приглашения провести вечер в каком-нибудь богатом доме за чаепитием и картами. Убежденный холостяк, Фаулер умел любезничать с дамами, вероятно, поэтому кружка для пожертвовании в церкви в последнее время не пустела.
Желание как-то облегчить горе своей прихожанки, мисс Эттон, не раз заставляло его отложить перо и задуматься, чем он мог бы занять мысли бедной девушки. Предложить ей трудиться в сиротском приюте показалось ему сперва очень хорошей мыслью, но, после некоторых размышлений, план был отвергнут. Неизвестно, как поведет себя Грейс в обществе бедных детишек, возможно, ее собственные переживания только усилятся.
Преподобный Фаулер жалел, что мисс Бьюмонт уехала. По рассказам матери Грейс, девушки много лет были почти неразлучны, и вещество веселой подруги наверняка благотворно бы повлияло на настроение Грейс.
— Так что же ваша дочь любит еще, кроме своих прогулок и работы в огороде? — спросил однажды викарий у миссис Эттон.
Бедная женщина уныло глянула в окно на заброшенные грядки, где гнил урожай, — после возвращения из лечебницы Грейс совсем не занималась им и даже оборвала лепестки со всех роз, как видно, напоминавших ей о счастливой поре раннего лета.
— Больше всего, преподобный, она любит лошадей. Бывало, они с мисс Бьюмонт все скачут и скачут на этом пони, уж гувернантка мисс Кэти присылает за ней слугу, грозится, а девочки знай катаются… А потом, когда мисс Кэти выросла, ей подарили настоящую лошадь, чудо какую красивую, я иногда шутила, что моя Грейс бегает к Бьюмонтам не ради подружки, а ради того, чтобы посмотреть на Метель…
Миссис Эттон прервалась, чтобы утереть слезы, а преподобный Фаулер задумался.
— Лошадей, вы говорите… Тогда, пожалуй, я знаю, что может порадовать вашу дочь. Попросите Грейс зайти ко мне домой, когда она вернется с прогулки.
Фаулер распрощался, оставив миссис Эттон в недоумении.
Когда Грейс пришла, промокшая и дрожащая, мать сперва заставила ее переодеться в сухое, напоила горячим отваром из целебных трав, а затем сообщила о просьбе викария.
— Зачем мне идти туда? — слегка удивилась Грейс.
— Он не сказал, дорогая. Возможно, хочет сделать тебе внушение, сегодня он долго ждал тебя, а ты так и не вернулась до темноты. Если ты не жалеешь себя, пожалей хотя бы свою бедную матушку…
— Похоже, ты решила сделать мне внушение вместо него, — улыбнулась Грейс, ради матери стараясь принять беззаботный вид. — Хорошо, я схожу к нему завтра и обещаю больше не возвращаться домой так поздно.
Миссис Эттон удовольствовалась этим обещанием и стала уговаривать дочь поскорее лечь в постель.
В уединении своей комнатки Грейс старалась плакать беззвучно, чтобы не огорчать мать, но каждую ночь ее подушка была мокрой от горьких слез…
На следующий день она направилась к домику священника. Жители Марбери сперва чувствовали неловкость при мысли о том, что могут предоставить такому образованному и элегантному викарию лишь очень скромное жилище, но привыкший к комфорту Фаулер неожиданно весьма легко освоился в крошечных продуваемых комнатках и не морщился презрительно при виде простой деревенской еды, что готовила ему старая кухарка.
При домике имелась небольшая конюшня, и в ней содержались две лошади священника. Грейс слишком мало общалась с соседями, чтобы быть осведомленной о делах прихода, иначе ей бы давно рассказали, что у викария есть чудесная породистая лошадь, носящая романтическое имя Магдалена. Несколько раз поездив на ней по соседним фермам, увязая в грязи чуть ли не по лошадиное брюхо, преподобный пожалел свою красавицу и купил крепкого жилистого конька для поездок по приходу. Магдалену Фаулер брал теперь, только когда навещал состоятельных жителей близлежащих поместий.
Когда Грейс подошла к дому викария, он стоял на крыльце и задумчиво созерцал низкие тучи, стремительно пробегающие по небу, едва не задевая крышу старой колокольни.
— Доброе утро, преподобный, — поздоровалась девушка.
— Надеюсь, оно именно такое и есть, мисс Эттон.
Фаулер внимательно рассмотрел припухшие от слез глаза девушки, ее запачканное дорожной грязью платье и подумал, насколько она все-таки красива.
— Мисс Эттон, я справлялся вчера о вашем здоровье, и ваша матушка сказала, что вы совсем не жалеете себя, изнуряя бесконечным хождением по лугам и рощам. В такую погоду вы можете простудиться и снова очутиться под опекой доктора Мейзенброка, — мягко укорил он.
Грейс вздохнула — неужели он звал ее только за тем, чтобы прочесть персональную проповедь?
— Когда я устаю после прогулки, у меня нет сил на то, чтобы сокрушаться о своих несчастьях, викарий, и мне удается уснуть, — нехотя объяснила она.
— Устать можно и от чего-то другого, например, от полезной работы, — возразил он. — Пройдемте со мной, мисс Эттон, я хотел показать вам кое-что.
Фаулер спустился с крыльца и двинулся по мощеной дорожке к ветхому зданию конюшни. Грейс пошла следом, не вполне понимая, что викарий собирается показать ей. Старые стойла она видела сотни раз еще в детстве, когда залезала поглядеть на лошадь прежнего священника.
Викарий распахнул дверь и предложил девушке пройти вперед. В полутьме Грейс увидела, что два стойла напротив друг друга занимают две лошади. В одном жевал сено шустрый приземистый конь, уже неоднократно попадавшийся ей на глаза вместе со своим всадником во время ее прогулок. А в другом…
— Метель? — ахнула Грейс, в скудном свете из маленьких окошек под самой кровлей ей показалось, что на нее смотрит ее старая знакомая.
— Нет, мисс Эттон, это моя Магдалена, — поправил вошедший следом за девушкой Фаулер. — Хотя я слышал от соседей, что моя лошадь похожа на любимицу мисс Бьюмонт, она все же, как я понимаю, несколько темнее и, скорее всего, не таких благородных кровей. Что не мешает мне обожать ее…
— Да, она очень красива, — теперь и Грейс заметила разницу.
Девушка подошла ближе, и лошадь доверчиво ткнулась носом в ее плечо.
— К сожалению, она скучает. Я не могу ездить на ней всюду, куда зовет меня пастырский долг, для этого лучше подходит вон тот обжора, а конюх не уделяет моей красавице должного внимания.
— Как жаль… — Грейс ласково погладила умное животное.
— В связи с этим я и решил осмелиться обратиться к вам с необычной просьбой, мисс Эттон, — салонным тоном продолжил викарий.
— Ко мне? — Грейс растерялась.
— Совершенно верно. Вы очень много времени проводите на свежем воздухе, что как раз нужно Магдалене. Не могли бы вы время от времени прогуливать ее, выезжать на ней, если, конечно, это для вас не очень затруднительно…
Как видите, дорогие мои, коварство бывает свойственно и священникам. Грейс с изумлением смотрела на Фаулера. Подобной просьбы она не ожидала, отказать викарию было неловко, да ей и не хотелось. При мысли, что ее спутницей в одиноких прогулках станет это чудесное животное, что-то встрепенулось в девушке, что-то забытое и… живое.
— Так что же, мисс Эттон? — Фаулер некоторое время молча наблюдал за ее растерянностью, пока не счел паузу достаточно затянувшейся.
— Если вы считаете, что можете доверить мне ее… — неуверенно пробормотала Грейс.
— Конечно, я слышал, что вы дочь ветеринара и прекрасно разбираетесь в лошадях. К тому же вы хорошо знаете здешние места и сумеете выбрать подходящие дороги, где она не будет рисковать повредить
