Мы поворачивали с Марбл-Арк и конечно же встали на светофоре. Возле машины тут же нарисовался чувак и начал протирать ветровое стекло грязной тряпкой. Нортон взорвался:
— Эти гребаные скребки, они повсюду!
А тот чувак — он даже не дернулся. Два быстрых мазка тряпкой — и на стекле остались скользкие грязные следы. Потом он возник у моего окна, заявил:
— Четыре, приятель.
Я засмеялся, опустил стекло, говорю:
— Тебе надо работу сменить, чувачок.
У него были длинные сальные волосы до плеч. Лицо худое, а глаза — такие я сотни раз видел на тюремном дворе. Глаза хищника на низшей ступени развития. Он запрокинул голову и харкнул. Нортон зашелся:
— О Господи Иисусе!
Я с места не двинулся, спрашиваю его:
— У тебя есть монтировка?
Нортон покачал головой:
— Господи, Митч, нет.
Я сказал:
— ОК.
И вышел.
Чувак удивился, но не отскочил. Я схватил его за руку и сломал ее о колено. Залез в машину, и тут загорелся зеленый. Нортон рванул с места и завопил:
— Боже, Митч, урод чокнутый! Ты десять минут как откинулся… и опять за свое?! Ты что, что ты сделал?!
— Я ничего не сделал, Билли.
— Ты парню руку сломал, и ты ничего не сделал?
— Вот если бы я ему шею сломал…
Нортон взглянул на меня с тревогой:
— Это у тебя, типа, шуточки такие, да?
— А ты как думаешь?
~~~
НОРТОН СКАЗАЛ:
— Я думаю, ты удивишься, когда увидишь местечко, которое я тебе подыскал.
— Только если оно рядом с Брикстоном.
— Это Клэпхем Коммон. С тех пор как тебя того… не было… оно стало модным.
— О, черт.
— Не, все о'кей… Парнишка-писатель, что жил там, попал на бабки по-крупному. Пришлось ему ноги делать. Все бросил: одежду, книги… так что ты будь спок.
— А Джои все еще в Овале?[1]
— Кто?
— Который «Биг Ишью»[2] продает.
— Не знаю такого.
Мы подъезжали к Овалу. Я сказал:
— Он здесь. Притормози.
— Митч… Ты хочешь купить «Биг Ишью»… сейчас?
Я вылез из машины, подошел к Джои. Он не изменился. Взъерошенный, грязный и жизнерадостный.
Я сказал:
— Привет, Джои.
— Митчелл… Боже праведный, я слыхал, ты срок мотаешь.
Я протянул пятерку:
— Дай журнальчик.
Сдачи я не ждал. Всё как всегда. Он спросил:
— Тебя там не обижали, Митч?
— Да не так, чтобы очень.
— Молодец. Закурить есть?
Я протянул ему пачку «Данхилла». Он повертел ее, сказал:
— Круто.
— Для тебя, Джои, только самое лучшее.
— Ты пропустил Кубок мира.
И еще кучу всего. Я спросил:
— Ну и как прошло?
— Мы его не выиграли.
— Ох-хо-хо.
— Ну, крикет на этом не кончается.
— Да, это точно.
За три года в тюрьме ты теряешь
время
сострадание
и способность удивляться.
Квартира меня поразила. Весь первый этаж двухэтажного дома. Великолепно обставлена, повсюду пастели, книги вдоль стен. Нортон стоял сзади, смотрел, как я отреагирую.
— Ничего себе! — выдохнул я.
— Ага, это что-то, правда? Пойдем еще посмотрим.
Он провел меня в спальню. Медная двуспальная кровать. Распахнул гардероб, весь полный одежды. И говорит, как продавец в отделе одежды:
— А здесь у вас
Гуччи
Армани
Кельвин Кляйн
и другие мудаки, имена которых я не могу выговорить. Бери, размеры от среднего до большого.
— Средний подойдет.
Вернулись в гостиную, Нортон открыл бар. Тоже набит под завязку. Спросил:
— Чего изволите?
— Пиво.
Он открыл две бутылки, одну мне протянул. Я удивился:
— Что, без стаканов?
— Сейчас никто из стаканов не пьет.
— Во как!
Выпили. Пиво было отличное. Я показал бутылкой на все это великолепие, говорю:
— Это что за спешка такая у парня была, что он все оставил?
