ее одну в такое трудное время. Ей приходится каждый день ездить в больницу, и я волнуюсь, что она может быть недостаточно внимательна за рулем.
Мэйзи снова кивнула.
— Разве ваша мать не может брать такси? Или, просить друзей подвозить ее?
— Моя мать имеет собственное мнение. И не всегда прислушивается к голосу разума.
— Ваша мама американка?
— Стопроцентная американка. А папа — стопроцентный итальянец. Луиза, мать Роберто, была возлюбленной моего отца еще со школы, и они жили мирно и спокойно. Он очень ее любил, я знаю. Она умерла, когда Роберто учился в выпускном классе. Мою маму папа встретил немного позже.
Но Мэйзи не очень хотела знать о том, что отношения родителей Роберто были прекрасными. Ни романтические отношения, ни мужчины не существуют для нее. Разве что случайное свидание, без дальнейших связей. За свою жизнь она была влюблена дважды, и оба раза закончились катастрофой. С нее достаточно. Мужчинам нельзя доверять. Ни одному.
— Для такой молодой женщины вы хмуритесь ужасно много.
Мэйзи вспыхнула. Это не его дело! Но он дядя Джеки, а она пригласила Мэйзи, чтобы день закончился спокойно.
— Обычно я не хмурюсь. Разве что в вашем обществе.
Блейн закрыл глаза и лениво проговорил:
— Вы всегда такая колючая? Нет, не трудитесь отвечать. Я вам почему-то не нравлюсь. Я ощутил это сразу.
Мэйзи не знала, что ответить, и потому промолчала, но лицо ее приобрело свекольный оттенок.
— Вы совсем не такая, как Джеки описала вас.
— Какая?
— Что «какая»?
— Хорошо. Спрошу иначе. Что точно Джеки сказала обо мне?
Блейн сделал несколько глотков вина.
— Что вы нежная, добрая и доверчивая. И симпатичная.
Джеки говорила о ней так, будто описывала спаниеля!
— И вы с этим не согласны?
— Я предполагаю, что одно из этих слов правильное.
Мэйзи знала, что говорить с Блейном — это напрашиваться на неприятности, но не удержалась:
— Которое?
— Последнее. — Он поднялся. — Не уходите, я принесу поесть.
Последнее? «Симпатичная»? Мэйзи смотрела на широкую спину Блейна. Как он догадался, что сегодня ей больше всего хотелось услышать именно это? Конечно, ей не нравится, что Блейн намекнул, будто она грубая, злая и подозрительная, но все же…
Блейн возвратился с двумя тарелками, на которых были салат, яйца, печеный картофель в мундире, вареная кукуруза в початках и несколько обугленных пористых кусочков.
— Лучше ничего не нашлось.
Из уважения к Роберто Мэйзи не стала объяснять, что не удивлена.
— Это замечательно. Я не переношу недожаренного мяса. А вы, я полагаю, привыкли к изысканной итальянской кухне, — насмешливо сказала Мэйзи, пытаясь не замечать, что его лицо становится еще более привлекательным, когда он хмурится.
Блейн поддел вилкой черный кусочек, посмотрел на него и поставил тарелку возле своих ног. Потом поднял свой бокал с видом мужчины, только что принявшего решение. Мэйзи показалось, что к тарелке он больше не притронется.
— Это критика? — мягко спросил он. — Вы не любите итальянскую пищу?
Да она скорее пойдет голой по улицам Лондона, чем признается ему, что любит. Поэтому она постаралась притвориться равнодушной:
— Никогда не пробовала. Разве что иногда ела пиццу, но это, наверное, не считается?
Казалось, он едва удерживается, чтобы не застонать. В этот момент подошла Джеки и заметила на полу тарелку Блейна.
— Барбекю не очень хорошо получается у папы, но он старается. Зато когда он готовит карпаччо или ризотто по-венециански, он в своей стихии. Разве не так, Мэйзи? Тебе же всегда нравилось, когда папа готовил итальянские блюда.
Нельзя было бы найти худшего момента для этих слов. Мэйзи не смела взглянуть на Блейна. Молчание затянулось, но, к счастью, подбежали два маленьких племянника Джеки и утащили ее. Тогда Блейн заявил:
— Значит, Джеки просто забыла упомянуть, что вы лгунья. Но знаете, удивительно другое — вам удалось одурачить меня. А сделать это нелегко, уж поверьте мне.
Мэйзи стало не по себе. Она не была лгуньей — по крайней мере, старалась избегать говорить неправду. Повернувшись, чтобы смотреть ему прямо в лицо, она заметила, что его чувственные губы сжаты, а глаза смотрят строго. Он не любит обмана, это очевидно.
— Я вовсе не такая, как вы подумали, — сказала она с мукой в голосе. — Просто у меня сейчас все так ужасно, и…
Ее голос прервался. Чтобы не разрыдаться, она посмотрела в свою тарелку, подцепила на вилку кусочек чего-то черного и начала жевать.
— Простите.
Его голос прозвучал очень тихо. И в этот момент Мейзи попыталась проглотить то, что было у нее во рту.
Уголь застрял у нее в горле, и она закашлялась. Поднялась суета. Анна, одна из сестер Джеки, опытная медсестра, обхватила Мэйзи руками, надавила ей на живот и ребра, применив прием Геймлиха, и кусок вылетел.
Перепуганная Джеки отвела Мэйзи в дом. В ванной силы покинули Мэйзи. Ее гордость была уязвлена, и это мучило сильнее, чем боль в ребрах. А поскольку слезы все равно текли, Мэйзи решила выплакаться.
Когда слезы иссякли, она стерла со щек черные полосы, умылась холодной водой, нанесла увлажняющий крем, который нашелся в шкафчике, глубоко вздохнула, открыла дверь и увидела Джеки. Та держала косметичку, расческу и щетку.
Мэйзи нанесла косметику, собрала волосы в высокий узел на макушке, оставив лишь несколько локонов, и почувствовала себя лучше.
В саду Джеки дала ей еще один бокал вина и тарелку.
— Я ждал вас, — услышала Мэйзи голос Блейна.
— Ждали? — В изумлении она уставилась на него. — Но почему?
На его губах появилась улыбка.
— А как вы думаете?
— Не имею представления, — призналась она.
— Давайте сядем.
Качели были заняты детьми, и Блейн повел ее к двум стульям, стоявшим под сенью старой яблони.
— Скажите, Мэйзи, у вас был отпуск в этом году?
— Что? — Она была ошарашена. — Нет.
В августе она планировала провести с Джефом медовый месяц, но упоминать об этом не собиралась.
— А не согласитесь ли вы поработать во время вашего отпуска?
Она посмотрела, на него, как на сумасшедшего.
— Не понимаю.
— Это очень просто. Как вы знаете, отец очень болен, и мама каждый день ездит к нему. Недалеко от больницы есть превосходная гостиница, но мама не хочет там жить, потому что тогда ей придется
