одного и того же мужчину, просто в разных версиях?
— У тебя действительно прекрасная квартира, Кэсс. Жаль, что так вышло с твоими щеночками.
— А?
И тут я вспомнила Оскара и Дугала — вымышленных шаловливых щенков. Наверно, я покраснела, но из-за повязки, надеюсь, он этого не заметил.
— Сэм сказал, что тебе пришлось отдать их, потому что соседи жаловались.
— Ах да, — промямлила я, с благодарностью ухватившись за эту ложь. — Мистер Крабтри такой брюзга. Сам увидишь. Но у меня есть попугай, он сейчас спит на шкафу. О'кей, — продолжила я, воодушевившись пришедшей мне в голову идеей, — здесь у нас в доме свои правила. Мистер Крабтри зациклился на мытье подоконников и окон, заставляет драить их каждую неделю. Может быть, ты сможешь это делать?
— Конечно, — просиял он. — Мне нравится убираться.
Я нахмурилась:
— Раньше я что-то этого не замечала. Ты не любил убираться. Я видела твое жилище.
— А теперь нравится, — сказал он, слегка запинаясь, но с непоколебимой решимостью делать все правильно. Да уж, великое дело — презумпция невиновности.
— Прекрасно. Завтра мне нужно отлучиться. И когда меня не будет, ты можешь отработать уборкой за проживание.
Мне ужасно хотелось уйти. Еще мне хотелось посмотреть, кто будет за нами следить. Полиция или просто знакомые Сэма? Хотя неважно, лишь бы они остановили Нила, если он вздумает стащить мои диски.
— Сэм сказал, что ты должна сидеть дома, гм, из-за твоего лица. — Он зажестикулировал около своего подбородка, как будто я была не в состоянии понимать обычную человеческую речь.
— Сэм вообще слишком много говорит.
— Да уж. Хотя он крутой. Он покупает мне одежду.
— Сколько тебе лет? — поддразнила я его. — Ты что, двенадцатилетний ребенок?
— У меня задержка в развитии, — сказал он тихо.
— То есть?
— Мой психолог сказала, что в эмоциональном плане я еще ребенок. И пока не стал взрослым. Так что в принципе, может, ты и права.
Этого я не ожидала.
— Что еще она тебе сказала?
Он улыбнулся:
— Что я не могу сам о себе позаботиться. Что мне нельзя доверять. Что я ненавижу себя.
— Ненавидишь? — спросила я тихо, подозревая, что приняла слишком много обезболивающего. Когда мы с Нилом встречались, он так не говорил.
— Да. Большую часть времени. Всем, кого любил, я причинил боль, включая тебя, — сказал он и взглянул вверх, — хоть и не нарочно. Но теперь мне придется за это ответить. Это шаг первый — принять свои ошибки. Понять, что ты в кризисе.
— Ясно, — пробормотала я. Похоже, нас ожидало веселое житье-бытье.
— У тебя, наверное, лицо очень болит… Нет, вы только посмотрите на нас. Я — безнадежный наркоман, с зависимостью от дряни, которая мне стоит сто долларов ежедневно, а вместо завтрака я курю марихуану. — Тут он поднял руку и выкрикнул: — Да-да, я знаю — в помещении не курить! А ты… Ну, ты…
Прежде чем он успел сказать что-то еще, я встала:
— Хватит, это какая-то экранизация «Отверженных». Я собираюсь заняться приготовлениями ко сну. У меня был длинный день.
— Я тоже не могу его больше выносить.
— Ох, ради бога… Тут тебе не шоу Джерри Спрингера. И запомни — мы просто соседи на несколько дней. А не друзья. Никакие не друзья, — прибавила я твердо.
Он помолчал и сказал:
— Сэм вернется с минуты на минуту с едой и вещами.
— Знаю, — сказала я, успокаиваясь. — Так что тебе, наверно, лучше вернуть обезболивающие таблетки, которые ты уже у меня стащил.
С изменившимся выражением лица он вытащил из кармана упаковку таблеток. Я молча взяла их и задвинула занавески на окнах, отгораживаясь от вечерних огней.
— И прими душ, когда он уйдет. Если соберешься завтра убрать и что-нибудь почистить, то начни со своей одежды.
— Я расскажу Сэму, что ты собираешься завтра на улицу, — тихо сказал Нил.
— А я просто выпру тебя на фиг, и тебя опять пошлют на реабилитацию, — парировала я. — Так что уж выбери что-нибудь одно. Ты, конечно, как черт, будешь упираться и не даваться, не позволяя людям помочь тебе. Но и я тоже не дам тебе испортить мою жизнь. У меня и без тебя это хорошо получается.
Я налила себе стакан воды трясущимися руками и пошла спать. Впервые мне захотелось, чтобы моя спальня отделялась от гостиной. Сейчас ее отгораживал только платяной шкаф и стеллаж, но свет проникал из гостиной и бил мне прямо в глаза. Я встала и повесила пальто на выступ второй полки. Заблокировав таким образом источник света, я опять заползла под одеяло.
Минут через десять я услышала стук в дверь. Они тихонько разговаривали — с час или около того. Потом Сэм ушел. Засыпая, я слышала, как Нил слонялся по квартире. Должна признать, что засыпать было очень приятно, как будто я лежала подле телевизора воскресным утром, впадая в сладкую дремоту. Мне снились конфеты и сериалы.
Когда на следующее утро я вышла на улицу, машина слежки уже стояла у обочины. Парень за рулем не обратил на меня внимания, когда я проходила мимо, но, как только я проскользнула в магазинчик, потянулся к чему-то лежащему на заднем сиденье. Игнорируя пристальный интерес к моему забинтованному лицу, я вышла из магазина, прошла по улице и быстро вернулась в квартиру по боковой пожарной лестнице. Приблизившись к своей двери, я услышала крики, доносящиеся из комнаты. Что такое, ведь я вышла буквально на пять минут!
Повозившись с ключом, я рванула дверь на себя и увидела, как Нил, облаченный в ярко-красную пижаму, отбивается от озверевшего Джока, который пикирует на него, как истребитель. Я постояла, наслаждаясь этой сценой, и тут услышала, как справа от меня открывается дверь мистера Крабтри.
— Все в порядке, мистер Крабтри, — сказала я, стараясь не обращать внимания на ярость на его лице, которая быстро сменилась ужасом, когда он увидел повязку. — Это просто мой уборщик. У него, наверное, проблемы с пылесосом.
И я влетела в квартиру, захлопнув за собой дверь. Внутри шум был ужасающий.
— Джок! — завопила я, обогнув кухонную стойку. Нил, спотыкаясь, бегал по гостиной, руками терзая свои волосы, в то время как Джок громко верещал, словно репетируя главную роль для фильма ужасов «Птицы».
Услышав мой голос, попугай немедленно прекратил преследование и уселся на своем посту, распушив перья. Нил продолжал молотить себя по голове. Подскочив к нему, я схватила его за запястья.
— Нил! — крикнула я, глядя в его широко распахнутые глаза. Очевидно, он не слышал даже, как я вошла. — Нил, — повторила я мягче. Он по-прежнему выглядел испуганным. — Это всего лишь Джок, мой попугай. Помнишь? Ты просто чем-то потревожил его.
— Боже! — Он повалился на диван. — Боже, черт! Он так и налетел на меня! Черт. Я думал, это какой- нибудь тухлый индюк с того света! Думал, это мне примерещилось от ломки. Я так испугался!
Я огляделась. Раздвижные дверцы письменного стола были приоткрыты, на кухне, у шкафа с посудой — тоже.
— Что ты искал, Нил? Если ты воруешь мои вещи, чтобы продавать их, то, конечно же, Джок будет нападать на тебя. Я оставила тебя одного на пять минут. Только попробуй еще раз так сделать! Тебя и машина со слежкой не защитит.
Прикрыв лицо руками, он испуганно выглядывал на меня. На лице его был неподдельный страх.
— Господи, Кэсс. Я искал, чем ты моешь пол, и все остальное для уборки. Я и нашел, вон, под
