— С какой насмешкой ты это говоришь. Можно подумать, что твой отец был очень дурной человек.
— Я и не говорю, что он был хороший человек. Я знаю о нем только то, что он был расточительный негодяй и что он пожал плоды своей расточительности, что случается не со всеми подобными ему негодяями.
— О, Губерт, можно ли так говорить!
— Это неприлично, не правда ли? Всякий отец должен быть безупречным в глазах своего сына. Знаешь, Августа, что у меня тяжелое прошлое и что для нас обоих лучше не касаться его. Я не могу говорить об отце хладнокровно.
— Как угодно. Но скажи мне, почему мистрис Вальгрев нарисована в таком странном костюме?
— Не знаю, может быть, это ее фантазия, а может быть, мода того отдаленного времени. Я был слишком мал тогда, чтоб обратить внимание на костюм. Эта картина наследственная и единственная, которою я обладаю.
Мистрис Гаркрос обошла комнату, осмотрела полки с книгами, камин с расставленными на нем пенковыми трубками, ящиками для сигар и табака, с часами в форме скелета и термометров в виде иглы Клеопатры, посмотрела на красивый вид из окна и осталась не совсем довольна, что муж ее имеет комнату много лучше той, которая была отведена ему в Мастодон-Кресченте. Она, однако, не сделала никакого замечания по этому поводу и уехала сильно заинтересованная картиной над камином.
Глава XXII. СИЛЬНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Как замок спящей красавицы пробудился внезапно от своего долгого сна, так и Клеведон в один прекрасный летний день, пять лет спустя после смерти Грации, вышел из своего оцепенения и зажил новою жизнью. Болтовня служанок, стук обойщиков, столяров и каменщиков, шум и суета с чердака до погреба, расчистка старого сада, лай собак и гул человеческих голосов с раннего утра до поздней ночи нарушали торжественную тишину окрестных лесов.
Сэр Френсис Клеведон возвращался домой. Тетка его наконец умерла, назначив его своим единственным наследником, и он намеревался переселиться в Клеведон, лишь только дом станет обитаемым. Мистер Ворт был на ногах целые дни, ходя по дому и по службам с записною книжкой в руках и с карандашом за ухом во все вмешиваясь, всем указывая и отдавая приказания направо и налево. Ему предписано было не производить никаких дорогостоящих улучшений, а только вычистить и починить все старое. Отделать заново Клеведонский дом стоило бы двадцать тысяч франков, и сэр Френсис, которому предстояло жить на семь тысяч в год, не в состоянии был истратить разом полную сумму. Да он об этом и не мечтал. Ему хотелось переселиться в Клеведон как можно скорее, исправлять постепенно, сообразуясь с своим вкусом и потребностями.
Итак, крысы были изгнаны из своих удобных жилищ за старыми панелями, пауки и майские жуки были сметены с изящных карнизов, по всему дому распространился запах краски и лака, полы и лестницы были натерты до того, что стало опасно ходить по ним, старые кровати украсились новыми занавесками, в лучших комнатах были разостланы новые ковры, и незначительные проблески новейшей моды в меблировке комнат появились между псевдоклассическими вещами времен регентства и старою ореховою и дубовую мебелью времен королевы Анны. Меблировка нескольких больших комнат относилась, очевидно, к царствованию Елизаветы и не подвергалось с тех пор никаким изменениям. Что же касается жилых комнат, убранство их изменялось при каждом их обладателе и в результате получилась необыкновенная пестрота и разнообразие.
Тем не менее, это был прекрасный благородный старый дом, один из тех домов, в которые входишь с благоговением, как в церковь. Такое же впечатление произвел он и на сэра Френсиса, когда тот в первый раз вошел в него, под руку с сестрой своей Сибиллой и в сопровождении раскрасневшегося, взволнованного Джона Ворта.
Дойдя до верхней ступеньки каменной лестницы, которая вела из парадной двери Клеведона, сэр Френсис остановился на минуту, чтоб окинуть взглядом парк и окрестные леса, и дать взглянуть на себя группам поселян, фермеров и рабочих, собравшихся посмотреть на его прибытие и порадовать его дружескою встречей.
Каков же был человек, которого они увидели? Он был молод, высок и строен, с смуглым цветом лица и правильными чертами, с блестящими серыми глазами и с приветливою улыбкой, обнаруживавшею ряд блестящих белых зубов. Девушка, которую он держал под руку, была вовсе не похожа на него. Маленькая и хорошенькая, она напоминала собою фарфоровую куклу. Он был Клеведон до мозга костей, говорили друзья его семейства, а бедная Сибилла была вся в мать.
— Я очень благодарен вам, — сказал он, обращаясь с веселою улыбкой к поселянам и думая, как все это похоже на сцену из оперы. Он молодой граф или барон, поселяне — его преданные вассалы. — Но я, право, не знаю, чем я мог заслужить ваше расположение. Может быть, со временем, если одни из вас найдут во мне доброго помещика, другие — доброго соседа, я буду иметь больше прав на такой дружеский прием. Не знаю найдется ли бочонок пива в наших погребах, но если найдется, он будет подан вам немедленно.
— Мы вчера привезли большой запас из Блекфрайерса, и я вышлю им бочонок, если прикажете, — сказал мистер Ворт.
— Конечно. Но как тебе нравится Клеведон, Сибилла?
— Он так хорош, как я и не воображала, — отвечала девушка тихим голосом. — Как долго мы мечтали об этом дне, и действительность даже превзошла наши ожидания. Если бы только мама была с нами, — прибавила она грустно.
— О, да, Сибилла, ее отсутствие как будто отняло солнечный свет у нынешнего дня, — отвечал сэр Френсис, и оба замолчали, и это молчание, этот внезапный перерыв в их радости был невольною данью усопшей матери.
Мистер Ворт, между тем, вытер лоб красным платком и, не дождавшись, чтоб его начали расспрашивать, пустился в объяснения.
— Я старался держаться ваших инструкций, сэр Френсис, — начал он спешным, деловым тоном, — но в некоторых мелочах принужден был отступить от них. Занавесы желтой гостиной, например, были просто неприличны, и я решился заменить их пунцовыми репсовыми, которые придали комнате уютный вид и очень идут к молочно-желтым обоям, Я осмелился также поставить новую кровать в комнате мисс Клеведон и повесить ситцевые занавески в спальнях, уборных и утренних комнатах.
— Вы очень добры, мистер Ворт, — сказала мисс Клеведон, улыбаясь. — Я, кажется, не могла бы заснуть на одной из этих странных постелей с пунцовыми перьями на верхушках, Очень вам благодарна за новую кровать. Вы, по-видимому, устроили все так удобно.
— Я всеми силами старался угодить вам, мисс, но действовал наугад. Исполняя ваше предписание, я только проветрил и вычистил дом и сделал его обитаемым.
— Вы сделали его восхитительным, мистер Ворт… О, какая милая комната, какое прелестное старое окно и какой вид! Мы будем очень счастливы здесь, Френсис, после этих скучных немецких городов. Надеюсь, что у нас тут есть приятные соседи, мистер Ворт?
Ответ мистера Борга был далеко не обнадеживающий.
— В окрестностях есть два или три хороших места, — сказал он, — но что касается соседей, на них не рассчитывайте. В наше время никто из сколько-нибудь порядочных людей не сидит дома. Они проводят сезон в Лондоне, или охотятся в Шотландии, или удят в Норвегии, или катаются по континенту, между тем как зайцы и кролики пожирают произведения их ферм, а щуки — форель в их ручьях. Мне противно думать о таких людях.
— Я не намерен быть из числа отсутствующих, мистер Ворт, и мне хотелось бы иметь хороших соседей, — весело возразил сэр Френсис. — Иначе Сибилла начнет тосковать и будет бродить по старому дому, пока не набредет на старуху с веретеном и не проколет себе руку, как спящая красавица, Я почти
