Крейн гордо улыбался, будто демонстрировал свои трофеи. Он знал, Миранда догадалась, что означают эти зловещие буквы.
После бесконечно долгого, как показалось Миранде, пути она ступила в ледяную воду, и это сразу вывело ее из оцепенения. Боже, неужели тот самый ручей, в который она упала вчера? Вчера? Вся ее жизнь вывернута наизнанку всего за двадцать четыре часа? Тихое ржание лошадей говорило о том, что они недалеко от домика Коула. Зачем он привел ее сюда? Неужели Коул все-таки замешан в преступлениях?
Крейн поволок ее к фасаду дома. Красный «форд» стоял на том же месте, однако грузовичка Буббы видно не было. Вчера он возвращался домой уже в сумерках, примерно в половине седьмого. Миранда понятия не имела, который теперь час: деревья заслоняли солнце. Но она все равно не умеет определять время по солнцу. Сейчас, должно быть, около трех.
Ей показалось странным, что Крейн повел ее к входу со стороны фасада. Они могли бы войти и со двора. Коул говорил, что Бубба никогда не запирает дом, и Крейн, очевидно, это знает. Вместо того чтобы пройти прямиком через двор, Крейн почему-то протащил ее до тропинки, тянувшейся к дому от подъездной аллеи. Палисадник и большая часть дома находились в тени старого развесистого дуба, которым Миранда восхищалась накануне.
Правда, сейчас на стволе она заметила красную ленту, которой раньше не было. Весьма любопытно.
Девушка пригляделась и застыла на месте. Крейн, будто ничего другого и не ожидал от нее, тоже остановился. Под лентой на стволе, на уровне глаз Миранды, были вырезаны буквы «К + Р». Кто его следующая жертва? Она?
Миранда чувствовала, что Крейн смотрит на нее. Она заставляла себя идти дальше, но не могла сдвинуться с места. Почему он вырезал не «М»? Только три человека звали ее Рэнди. Мама, Мелани и Коул. Что это? Догадка? Не может быть…
Глава 21
Ледяная сырость комнаты для допросов пробирала до костей. Коул и Рик несколько бесконечных минут, молча, не двигаясь, смотрели друг на друга, глазами объясняясь один другому во взаимной ненависти и недоверии. Оглушающую тишину комнаты нарушало лишь их дыхание. Из-за стены доносился гул – очевидно, работал кондиционер или обогреватель. Правда, ни в том, ни в другом не было необходимости– день выдался теплый, но и не жаркий. Однако Коул, находившийся в закрытом помещении, был рад, что ему вообще есть чем дышать.
Коул понял, что это не официальный допрос. Ничто из того, что будет здесь сказано, не войдет в протокол. Это было сведение личных счетов, а причину ему предстоит выяснить.
Намерения Рика Милано были ему ясны. Он дал понять, кто здесь главный. И держался с тем же апломбом, что и в клубе, когда пришел допрашивать Коула на следующий день после первого изнасилования. Самонадеянный полицейский вел себя, как мальчишки на детской площадке, разве что только не кричал подобно им: «А я что-то знаю! А я что-то знаю!» И Коул, как бывало в детстве, сразу разозлился и приготовился дать отпор.
Рик, обойдя вокруг стола демонстративно небрежным шагом, устроился на стуле напротив.
– Итак, ты наконец там, куда тебя следовало отправить еще десять лет назад, – заговорил он с едва сдерживаемым волнением в голосе.
– Что тебе известно о событиях десятилетней давности? – подозрительно поинтересовался Коул.
– Больше того, что тебе хотелось бы утаить, – холодно улыбнулся Рик и замолчал, ожидая, когда на его самоуверенного визави снизойдет понимание. Но в лице того читалась только явная воинственность. Рик начинал терять терпение. – Фамилия Милано тебе о чем-нибудь говорит? – Боже, неужели он настолько бесчувственная скотина, что даже не запомнил имя девочки, жизнь которой загубил? – думал Рик.
– Да, так зовут одного заносчивого придурка, с которым мне довелось познакомиться, – огрызнулся Коул. Полицейский, должно быть, имеет в виду нападение на девочку из его школы. Это был единственный раз в жизни, когда он нарвался на крупные неприятности. Вернее, когда его несправедливо обвинили. Девочку звали Эрикой. А вот какая у нее была фамилия? Он вообще не замечал ее до того праздничного мероприятия. И на свидание пригласил только потому, что она выставляла себя на посмешище, вешаясь ему на шею. Они вместе играли в спектакле, значит, он должен был слышать ее фамилию. Эрика Милано? Возможно? О Господи. Как же он сразу не сообразил?
Рик, в ярости стиснув зубы, немигающим взглядом смотрел на свои туфли с металлическим ободком на носках. С каким наслаждением он избил бы его. Заставил бы ползать на коленях, умолять, как, наверно, умоляла в тот вечер его маленькая сестренка. Глаза Рика зловеще заблестели.
– Не умничай. Как видишь, мы здесь одни. Я ведь всегда смогу сказать, что ты озверел и мне пришлось тебя усмирять.
– Что ж, действуй, – дерзко бросил Коул. – Ты лишил меня свободы, загубил мою репутацию, использовал женщину, которую я люблю. – Рик вздрогнул. – Почему бы не расправиться и с моим телом? Если уж мести, так подчистую.
– Мне нужно, чтобы ты раскаялся, и я добьюсь своего, даже если признание придется из тебя выбивать.
Коул в этом не сомневался. Однако он не собирался раскаиваться в том, чего не делал. Он не признал своей вины десять лет назад, не сделает этого и теперь. Коул с вызовом посмотрел в искаженное гневом лицо сидевшего перед ним копа.
– В чем я должен раскаяться? – неестественно спокойным тоном спросил он.
Рик пришел в бешенство. Он задыхался, словно безумный сжимал и разжимал кулаки. Он понимал, что Коул пытается спровоцировать его, хочет использовать его ярость против него же. Может быть, он даже готов пожертвовать своим телом, чтобы завоевать симпатии общественности, выставить полицейских негодяями. И это будет не впервой. Рик усилием воли взял себя в руки, настроившись дать Коулу психологический бой. Он был уверен, что победа останется за ним.
– Послушай, Колтон. – Рик с надменным видом откинулся на спинку стула. – Мы оба знаем, что ты пытался изнасиловать мою сестру, когда учился в школе. Я подобрал ее там, где ты ее бросил… – Он закрыл глаза, чувствуя, что опять теряет хладнокровие. Он вновь видел ее, такую маленькую, непорочную, беспомощную, красивую. Теперь она совсем другая.
Рик с шумом выдохнул и открыл глаза.
– У твоего папаши оказался толстый кошелек, и теперь мы не можем сослаться на то происшествие в суде. Однако эти сведения нам все равно пригодятся, чтобы тебя осудить. Я обнародую их через средства массовой информации, например. Что, собственно, уже и сделано. – В глазах Коула вспыхнула ярость.
– Я не трогал твою сестру. И вообще не ходил на свидание. У меня заболела лошадь, а предупредить ее по телефону я не мог, так как она сказала, что ее родители не разрешают ей встречаться с мальчиками. Я не хотел доставлять ей неприятности.
– Меня тошнит от твоей жалкой лжи, – отрезал Рик, не веря ни единому слову Коула. – Твоя машина, твой костюм… Ты сам назначил свидание девушке, которая была в тебя влюблена. То есть ты утверждаешь, что моя сестра солгала или кто-то все подстроил. Отравил твою лошадь, да? Стащил твою машину? Попытался изнасиловать твою девушку? Верно? Я не намерен спорить с тобой. И так все ясно.
Все стало ясно и Коулу. Это была месть. Поступками Рика руководили месть и ослепляющая ярость. Коул вдруг отчетливо осознал, что то же самое может сказать и о другом человеке. О своем брате. Крейн, обиженный судьбой, мстил за несправедливость, воплощением которой, по его мнению, являлся младший брат. Коул попал под перекрестный огонь озлобленности двух человек, одержимых жаждой мести. Только один мстил, используя закон, другой – нарушая его.
Коул молчал, и Рик подумал, что тому просто нечем крыть. Обрадованный, он решил поднажать на него.
– Косвенных улик против тебя уйма. А при наличии показаний твоей бывшей подружки, Александер, и Миранды дело будет рассмотрено в суде за одну минуту. Помощник окружного прокурора уже потирает руки от нетерпения.
Коул оторопел. Неужели Китти дала против него показания? Вполне вероятно, предположил он. Ведь она отказалась разговаривать с ним вчера вечером. Но как же Миранда? Не может быть, чтобы она сегодня специально заманила его в ловушку. Крейн как следует испугал ее и травмировал. У Коула заныло сердце, когда он вновь мысленно увидел ее искромсанную одежду, блеск стального лезвия, ее панический взгляд. Если это была «работа», как выразился Рик, значит, ситуация просто вышла из-под контроля? Или Миранда направлялась к нему, Коулу, по собственной инициативе, а Рик использовал нападение на нее в своих интересах? Коул понимал, что должен это выяснить, но сейчас все его мысли занимала только Миранда.
Рик с удовольствием наблюдал за лицом Коула, пребывавшего в нерешительности и растерянности, однако следующий вопрос арестованного застал его врасплох.
– Где Миранда? – обеспокоенно спросил Коул.
– Тебе не положено знать о местонахождении свидетелей, – отрубил Рик, потрясенный глубиной его чувства. Он вспомнил, как они целовались на набережной, как Миранда цеплялась за Коула, когда его уводили.
От внимания Коула не укрылось, что Рик занервничал. Значит, он что-то скрывает. Но что? Знает ли он, где Миранда? Ее не было рядом с Риком, когда тот с победоносным видом выступал перед журналистами. Странно, что Рик не провел ее перед видеокамерами и фотоаппаратами, чтобы продемонстрировать ужасное состояние его последней жертвы. Может быть, Миранда настаивала на невиновности Коула, и Рик пытался убедить ее в обратном?
– Не смей обижать ее или разыгрывать с ней свои шуточки, – предупредил Коул, неожиданно испугавшись за Миранду. – Она была травмирована, эмоционально и физически. Пережила сильное потрясение. Нам с тобой такое даже представить трудно.
– Вот как? – Рик вскинул брови. – А тебе откуда об этом известно? Поделись со мной.
Коул понимал, к чему клонит Рик. Он хотел выудить из него признание.
– Ладно. Я расскажу, что произошло. – Нужно, конечно, потребовать, чтобы пригласили адвоката, но какого? У него нет знакомых адвокатов, а ждать больше нельзя. – Я решил переночевать в клубе, после того как мне позвонил репортер с просьбой прокомментировать информацию, которую ты сообщил прессе. Можно было не сомневаться, что к утру у моего дома и у клуба соберутся толпы журналистов. Я умывался и вдруг услышал ее крик. Выбежав во двор, я увидел ее возле свалки. Она отбивалась от какого-то человека в накидке. У него был нож. Я что-то кричал им. Не помню что. Он обернулся, потом выпустил ее и пронесся мимо меня, в клуб. Я подбежал к Миранде, и тут подоспел ты.
Рик чувствовал, что Коул что-то недоговаривает. Или просто выдумывает на ходу? Его бесило, что Коул валит вину на некоего безымянного, безликого бандита. Он хотел услышать от него признание, униженное раскаяние, мольбу о прощении.
– Значит, ты решил привести в чувство Миранду, вместо того чтобы ловить парня, который, как ты утверждаешь, подставил тебя. А ведь именно он помог бы тебе избежать тюрьмы. Какое благородство!
Коул отвечал ему холодным взглядом, слишком поздно сообразив, что незачем было распинаться перед копом, который желал слышать только подтверждение собственной версии.
– Вот именно.
– Жаль, Колтон, жаль. Может быть, тебе все-таки захочется рассказать правду после того, как я объясню, что собираюсь предпринять. Видишь ли, мне придется привлечь ФБР. С изнасилованиями мы и сами как-нибудь разберемся, а вот шантаж – это уже компетенция федеральных служб.
