Она знала того, кто стоит у окна.
— Я знаю, кто ты… — сквозь раздирающий кашель сдавленным голосом произнесла Труф.
Но у окна никого не было. Только ветер дул в открытое окно и колыхал шторы.
Оглушенная, онемевшая от страха, Труф, покачиваясь, сделала несколько шагов в сторону окна и остановилась у края кровати. Сев на нее, Труф подозрительно посмотрела на окно, но видение исчезло.
Она только что видела Торна Блэкберна.
Но это невероятно.
И слышала его голос.
Это просто смешно.
'Галлюцинации, вызванные стрессовым состоянием, возникшим в результате гипноза, — дрожащим голосом пробормотала Труф. — Сама знаешь, как это случается. В действительности никого там не было'.
Две вещи для Труф Джордмэйн являлись очевидными: она не медиум и привидений никогда не видела, и второе — то, что Торн Блэкберн находился здесь в ту ночь в 1969 году, унесшем ее мать в вечность, и эта мысль все больше и больше занимала ее воображение.
— Так можно ополоуметь, — вслух произнесла она.
В дверях появился Джулиан.
— Может быть, ты объяснишь, что значит этот маленький спектакль? — спросил он ледяным голосом.
Труф повернулась к нему. Джулиан счел это за молчаливое разрешение и вошел в комнату. В этот момент он очень напоминал разъяренного кота.
— Я полагал, что имею дело с профессионалом. Ты хотя бы понимаешь, что могло произойти?
— Джулиан, на том самом месте, где я сидела, умерла моя мать. Мне было тогда всего два года. И хватит, я ничего не хочу больше слышать! — выкрикнула Труф, закипая от нахлынувшего негодования. Сейчас она была готова сказать любую грубость. Чувствуя необходимость сдержать ярость, Труф попыталась взять себя в руки. — Мне казалось, что я справлюсь, но я ошибалась. Извини.
— Боже мой, — сказал Джулиан спокойнее. — Какой же я идиот, что показал тебе наш священный театр, не подумав, какие воспоминания он у тебя вызовет. Прости меня, Труф. — Он сел рядом с ней и обнял за плечи.
Исходящая от него сила и тепло проникали в Труф, согревая ее. Ей хотелось уткнуться лицом в его руки, поцеловать в губы, почувствовать прикосновение мускулистого, крепкого тела. Тогда уже не будет вокруг нее этой пугающей темноты.
— Я просто дура, позволила воображению увести себя, — сказала Труф, стряхивая навязчивую картину. — Как себя чувствует Лайт? — спросила она тихо.
— К счастью, она была в трансе. Я просто вывел ее методикой, разработанной для подобных экстренных случаев. Сейчас она отдыхает. Еще раз прошу прощения за то, что подверг тебя такому испытанию. Мы используем наш священный театр для того, чтобы вызвать в спящем разуме соответствующую реакцию.
— Это моя вина, не переживай, — ответила Труф. 'Нужно просто почаще бывать там, привыкать к нему мне все равно придется, — подумала она. — Священный театр. Это из арсенала заповедей Блэкберна, он говорил, что каждый маг прежде всего устраивает священный театр'. — Джулиан, ответь мне, ты действительно… — Она осеклась.
— Верю в то, что он делал? — ответил Джулиан, улыбаясь. — Разумеется. Правда, я не считаю его работу совершенной и не собираюсь проповедовать ее с барабанным боем. Магия — это и наука, и искусство, а слепая вера или бездумное подражание ни тому, ни другому пользы не принесет. Конечно, репутация у Торна не блестящая, даже я считаю его карьеру скандальной…
Труф слабо улыбнулась. Джулиан снял руку с ее плеча и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Одно бесспорно — и это следует помнить, — Торн Блэкберн был очень талантливым… юношей. Когда он умер, ему не было еще и тридцати, но в кругах, всерьез занимающихся магией, он был известен уже в течение десяти лет. Он ошибался только потому, что был молод и слишком самоуверен. Лично я у него многому научился.
— Значит, ты надеешься, что не повторишь его ошибок, потому что знаешь их? — Труф улыбнулась задумчивой и усталой улыбкой. 'В этом никто не может быть уверен'.
— Одну ошибку я не сделаю, совершенно точно, — уверенно сказал Джулиан. — Прости меня за откровенность, Труф, но в смерти Катрин Джордмэйн, твоей матери, нет ничего таинственного. Она умерла от слишком большой дозы наркотиков. Если бы ты изучала дневники и записи Торна, то знала бы, что в своей работе он использовал всевозможные запрещенные наркотики. В шестидесятых они пропитали всю американскую контркультуру. Опиум, гашиш, даже ЛСД, а он, совершенно определенно, не был известен тайным вождям — эти наркотики были частью ритуалов. Все это я выкинул из его работы, и, поверь, меня здорово критиковали за это. Однако я считаю, что не наркотики, а дисциплина должна помочь тому, кто ступил на стезю. Наркотики, убившие твою мать, я считаю излишеством, им нет места в моей работе.
Труф согласно кивнула, она была благодарна Джулиану за его искренность.
— С Лайт ничего не случится. — Голос Джулиана звучал убедительно. — И если ты, в отличие от меня, веришь в совпадения, то скажу тебе, что Лайт не иеролатор, а иерофекс.
Труф непонимающе смотрела на него.
— Катрин Джордмэйн была иеролатор Торна, его священной наложницей. Лайт в наших ритуалах выполняет ту же роль, что и Айрин у Торна. Она — иерофекс, то есть священный говорящий.
— Он хотел, чтобы им была Кэролайн, — неожиданно для себя сказала Труф и удивилась. Что или кто вдруг заставил ее произнести эту фразу?
— Да, желательно, чтобы иерофекс и иеролатор были сестрами, — задумчиво произнес Джулиан. — Но Кэролайн отказалась, и Торн не стал настаивать.
То есть тетушка Кэролайн тоже была медиумом, так, по крайней мере, думали и Торн, и Джулиан.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Джулиан. — Спи, а я пойду посмотрю, как себя чувствует Лайт. Скоро к тебе придет Айрин и принесет успокоительного. Не волнуйся, — улыбнулся Джулиан, уловив тревожный взгляд Труф. — Просто лекарство, не запрещенное.
— Нет, Джулиан, я… — Силы оставляли Труф, они исчезали из нее, как вода из высыхающего ручья. — Хорошо, пусть приходит, если ей не трудно. Жаль, что я причиняю тебе столько беспокойства.
— Я пришлю ее, — пообещал Джулиан. — А ты постарайся заснуть. — Он наклонился и поцеловал Труф в лоб, едва дотронувшись до него губами.
Труф вздрогнула, открыла глаза, но Джулиана уже не было.
'Слишком много событий произошло за такое короткое время', — подумала Труф. Она попыталась сконцентрироваться хотя бы на одном из них, но не смогла, мысли ее разбегались. Она закрыла руками лицо и почувствовала, что они дрожат. Тщетно пытаясь унять дрожь, Труф обхватила себя и легонько сжала. Как маленький обиженный ребенок, она принялась причитать, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Я теряю разум, — повторяла она шепотом. — Теряю, теряю…
Труф удалось заставить себя немного успокоиться. Когда в комнату вошла Айрин Авалон, она тихо сидела в кровати, уставясь в темноту. Эмоциональный взрыв прошел, уступив место оцепенению.
— Дорогая моя, что с тобой? Джулиан сказал мне, что хранители не приняли тебя. Никогда бы не подумала, что… — Айрин поставила на столик принесенный с собой поднос. — Да ты вся замерзла, у тебя руки холоднее льда, — воскликнула она, дотрагиваясь до ладоней Труф.
— Я видела… — начала Труф и тут же осеклась. Если она скажет, что видела своего отца, Айрин подумает, что она уже свихнулась. Да нет, она сочтет ее совершенно нормальной, ведь у Айрин свои, перевернутые, извращенные стандарты.
— Ничего страшного, — говорила Айрин. — Не важно, что ты видела. Я знаю, что иногда хранители забывают, насколько мы, простые смертные, хрупки. Тогда те, кто равен им, предупреждают нас, дают нам знак. В таком случае лучше лечь и подумать, узнать все, что нужно. Эти могущественные всегда ведут себя
