думать об этом. У него и так уже голова идет кругом…»
— Да, — наконец сдался он. — Похоже, тебе действительно надо срочно ехать в Тендару, выяснить, что там известно про Хамерфел и что можно сделать, чтобы помочь нашим людям. К тому же настало время попытаться установить связь с родней твоей матери на предмет помощи, которую они могли бы нам предложить. — Помолчав, Маркос добавил: — Еще я должен сказать, мой мальчик, что пора тебе посоветоваться с людьми, которые лучше меня знают, что такое ларан, все эти видения стали повторяться слишком часто, и я беспокоюсь о твоем здоровье.
Конну оставалось только согласиться.
…Конн ехал верхом в южном направлении, шел мелкий дождь, сквозь пелену которого нечетко проглядывали очертания холмов. Как только юноша миновал южную границу старинных владений Хамерфелов и оказался в королевстве Астуриас, ему показалось, что у его ног раскинулась сразу вся Сотня Царств. Когда-то даже существовала поговорка, что многие из правителей могут, взобравшись на холм, оглядеть свою страну; и теперь, переезжая из одного микрокоролевства в другое, пересекая границу за границей, Конн видел, что так оно и есть. На юге, как ему сказали, лежали домены Хастуров, где во время длительных войн прошлого блистательному королю Регису IV наконец-таки удалось объединить множество королевств под своей властью.
Он пересек реку Кадарин у подножия холмов и въехал в Нескью, о которой говорили, что это самый старый город в мире. Там он переночевал, остановившись у одной семьи, которой Маркос написал сопроводительное письмо. Хозяева встретили его с почестями и представили всем своим сыновьям и дочерям. Конн был не настолько молод и наивен, чтобы не понимать: гостеприимство оказывается не ему лично, а из уважения к его наследным правам и титулу. Но для юноши его лет это было как хмельной напиток. Ему дали понять, что с радостью оставят погостить, но он отклонил это предложение: дела заставляли двигаться дальше.
На рассвете третьего дня Конн проехал мимо клубящегося паром озера Хали, в котором водились странные рыбы, и мимо величественных развалин большой Башни, некогда царившей над окрестностями. Ее руины служили памятником глупости людей, начавших войну с применением ларана. Конн не совсем понимал — почему так. Если имеется настолько мощное оружие, то наверняка самый милосердный способ применения его во время войны — моментально им воспользоваться и таким образом завершить войну, пока она не привела к большим потерям. Но он понимал также, что если такое оружие попадет в руки неправой стороны, то наверняка произойдет трагедия. А поразмыслив, Конн решил: даже мудрейший из мудрых не в состоянии определить, на чьей стороне правда.
Этой ночью он спал в тени развалин, и, если там водились привидения, им не удалось потревожить его сон.
Утром юноша умылся на постоялом дворе, расчесал волосы и переоделся в чистый костюм. На завтрак доел остатки взятых с собой припасов, но это ничуть его не обеспокоило. Конн всегда жил охотой, а теперь, к тому же, у него было много, по его меркам, денег, и он знал, что вскоре доберется до более населенных мест, где сможет купить на них и еду и питье. Как ребенок, которому пообещали угощение, он от всей души жаждал поскорее увидеть город.
Ближе к полудню стало ясно, что он уже в городских предместьях. Дороги здесь были шире и ровнее, а здания более старые и высокие. Большинство из них выглядело так, будто люди живут в них с незапамятных времен. Еще совсем недавно Конн гордился новым платьем: пошито оно было из очень прочной ткани. Но при виде своих ровесников, гуляющих по улицам, он понял, что выглядит как деревенский увалень, ибо никто, кроме нескольких престарелых фермеров с выпачканными в грязи сапогами, не носил одежды такого покроя.
«С чего это я так разволновался? В конце концов я еду не танцевать на королевском балу!»
Но внутренне Конн сознавал, что ему — далеко не все равно. Большого желания жить в городе он не испытывал, но если дороги судьбы ведут его туда, он должен выглядеть не хуже других.
Был полдень, и красное солнце стояло высоко в небе, когда его взору предстали стены старой Тендары. Уже через час он въехал в город, над которым возвышался старинный замок Хастуров.
Конн не спеша ехал по улицам, глядя по сторонам. Позже он перекусил в дешевом кабаке. Некто, вошедший в таверну, непринужденно помахал ему рукой. Конн никогда прежде не видел этого человека и задумался, встречают ли здесь так дружелюбно всех незнакомцев, или его приняли за кого-то другого.
Закончив обед и уплатив по счету, он разузнал, как пройти к дому Валентина Хастура, и, следуя совету Маркоса, направился туда. Проезжая по улицам, он еще раз подумал, не путают ли его с кем-то, ибо пару раз совершенно незнакомые люди махали ему рукой как старому приятелю.
Дом Валентина Хастура он нашел без труда, но, прежде чем подойти к двери, некоторое время постоял в раздумье. В этот час дня хозяин мог отсутствовать. Нет, заверил он себя, здесь живет высокосветский дворянин, а не фермер, которому нужно пахать или следить за стадами, поэтому всякий, у кого есть к нему дело, будет искать его дома.
Взойдя на ступени, он постучал, и, когда слуга открыл дверь, Конн самым вежливым образом осведомился, это ли дом Валентина Хастура.
— Да, если у вас к нему дело, то вы пришли по адресу, — ответил слуга, оглядев Конна и его деревенский наряд с плохо скрываемым презрением.
— Тогда скажи Валентину Хастуру, — твердо произнес Конн, — что герцог Хамерфел, его родственник из Хеллеров, просит об аудиенции.
Лицо слуги вытянулось от удивления. «И не мудрено», — подумал Конн. Тот впустил юношу в переднюю и пошел докладывать. Через некоторое время Конн услыхал приближающиеся твердые шаги, очевидно — хозяина дома. В комнату стремительно вошел высокий худощавый мужчина с рыжими волосами.
— Аластер, дорогой мой друг, я не ожидал тебя в этот час, — произнес он. — Но что с тобой? Вот уж никогда не думал увидеть тебя у себя в доме, не говоря уже — на улице, в таком ужасном наряде! Условились ли вы вчера о дате с Флорией? Мой кузен сказал, что еще вчера ждал тебя поговорить.
Тут Конн нахмурился; было совершенно очевидно, что лорд Хастур обращается не к нему, а к кому-то, за кого он его принимает. Валентин Хастур пересек зал, не замечая его взгляда и продолжая дружески болтать:
— А как поживает маленькая собачка? Твоей матери она понравилась? Если нет, значит, ей трудно угодить. Итак, что я могу для тебя сделать? — Только тут он поднял глаза и повнимательней посмотрел на Конна. Речь его оборвалась на полуслове. — Минуточку… но ты же не Аластер! — Валентин был совершенно ошеломлен. — Но ты так похож на него! Так кто же ты, юноша?
Конн уверенно, без смущения произнес:
— Из того, что вы сказали, я ничего не понял. Признателен вам за радушную встречу, но за кого вы меня принимаете?
Валентин Хастур медленно произнес:
— Я, разумеется, думал, что ты — Аластер Хамерфел, молодой герцог Хамерфел. И я… я полагал, что ты молодой человек, которого я знаю с тех пор, когда ты, то есть он, был еще в пеленках, а твоя мать — мой ближайший друг. Но…
— Это невозможно, — сказал Конн. Но теплый прием произвел на него некоторое впечатление. — Прошу прощения, сэр. Я — Конн Хамерфел и благодарен вам за радушный прием, родственник, но…
На лице лорда Валентина появилось не то чтобы недовольное, а, скорее, как показалось Конну, — озадаченное выражение. И тут он вдруг просиял.
— Конн… конечно же… брат, брат-близнец — но мне всегда говорили, что ты погиб в горящем Хамерфеле.
— Нет, — ответил Конн, — это мой брат-близнец погиб вместе с матерью. Даю вам честное благородное слово, что я — герцог Хамерфел и единственный из живущих, кто может претендовать на этот титул.
— Ты ошибаешься, — мягко произнес Валентин Хастур. — Теперь я вижу, какая произошла чудовищная ошибка. Твоя мать и брат живы, мой мальчик, и уверены, что это ты погиб. Уверяю тебя, герцогиня и герцог Хамерфел вполне живы и здоровы.
— Вы, наверное, шутите, — сказал Конн, чувствуя, что у него голова пошла кругом.
— Нет. Зандру меня побери, если б я позволил себе шутить в таких вопросах, — клятвенно заверил его Валентин. — Теперь я начинаю понимать. Твоя мать, мой мальчик, долгие годы горевала, что сын ее умер,
