сможет ни наврать Конну, ни заставить его поверить в свои благие намерения…
Что за жизнь такая, когда все твои самые интимные мысли и побуждения выставлены напоказ перед столькими людьми?!
Это его пугало. Он всегда был открыт Конну. Его брат, возможно, знал его даже лучше, чем Аластер знал сам себя, и это ужасало. Но еще более ужасно было понимание того, что брат знал и худшее, на что он способен…
Юноша попытался мысленно представить себе лицо Флории, и ничего не получилось, перед ним возникала лишь лукавая улыбка Ленизы.
Тогда Аластер усилием воли отбросил игривые мысли и сосредоточился на борьбе с пожаром. Краем глаза он замечал, что старый лорд Сторн не отстает от молодых мужчин, делая свою часть тяжелой работы, и даже больше. Когда Лениза вновь подошла с ведром, Аластер заметил, что из ведра на этот раз шел парок, и решил, что это, наверное, какой-то травяной чай. Лениза остановилась возле деда, и Аластер услыхал их разговор.
— Это глупо, дедушка. Ты не настолько силен, чтобы в твои годы делать такую работу.
— Не болтай чепухи, девочка. Я выполнял эту работу всю жизнь и не собираюсь бросать ее сейчас! Делай свое дело и не пытайся давить или командовать мной.
Под его пронзительным взглядом другие девушки наверняка растаяли бы на месте, но Лениза не намеревалась уступать.
— А какая будет польза, если ты упадешь в обморок от жары? Неужели это будет хороший пример для наших людей?
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал? — проворчал он. — Я тушу пожары каждое лето, с детского возраста, уже семьдесят лет подряд.
— Тебе не кажется, что ты уже выполнил свою норму в этой жизни, дедушка? Никто не станет уважать тебя меньше, если ты пойдешь в лагерь и возьмешься там за более легкую работу.
— Тогда я не смогу приказывать людям делать то, чего не делаю сам, внучка. Давай занимайся своей работой, а мою оставь мне.
Аластер невольно восхитился упрямством старика. Когда Лениза подошла к нему, он подхватил ведро, приник к нему губами и с жадностью начал пить. Там действительно оказался чай из неизвестных ему трав, с сильным ароматом, исключительно хорошо утолявший жажду и моментально устранявший сухость в горле.
Возвращая ведро, он поблагодарил ее и спросил:
— Твой дед всегда работает на пожарах вместе со своими людьми?
— Сколько я его помню, и как говорят, то же делал и до моего рождения, — ответила она. — Но теперь он действительно слишком стар. Как бы мне хотелось увести его в лагерь. Сердце у него слабовато.
— Да, это похоже на правду, но я могу только восхищаться его здоровьем, которое позволяет работать ему наравне со своими людьми, — честно сказал Аластер, и она улыбнулась.
— Значит, вы не считаете моего бедного старого дедушку настоящим людоедом, лорд Хамерфел?
Она произнесла это с озорными нотками. Аластер сделал ей знак говорить потише; перемирие на пожаре — может, и закон в горах, и благородные люди, как Сторн, возможно, честно его соблюдают, но как он мог верить остальным окружавшим его незнакомцам! Узнай они — кто он, его могут убить.
— Плохой подарок для сердца вашего дедушки — узнать, что его заклятый враг стоит рядом с ним!
На это Лениза с достоинством ответила:
— Неужели вы верите, что мой дед позволит так опозориться — нарушить пожарное перемирие, наш самый древний закон?
— Я думал так лишь до тех пор, пока не увидел его, вы ведь сами знаете, что сплетни и слухи могут сделать чудовище даже из самого Святого Валентина в снегах, — произнес Аластер, но про себя был уверен, что не стоит давать лорду Сторну такого шанса. — Про вашего деда тоже ходит много слухов.
— По большей части — наверняка хороших, — сказала девушка. — Вы уже напились? Мне надо идти дальше, иначе он опять будет меня ругать.
Аластер неохотно отдал ведро и опять нагнулся, приступая к работе. У него не было никакой привычки к ручному труду, поэтому сейчас спину ломило и каждый мускул на руках и ногах, казалось, выл от боли. Ладони, даже защищенные толстыми кожаными рукавицами, зудели так, словно с них содрали кожу. Аластер бросил взгляд на небо, откуда палящее солнце посылало свои безжалостные лучи. Хоть бы облачко появилось! Рубашка прилипла к спине. Время едва перевалило за полдень, и он ощущал, что до ужина еще целая вечность.
Если бы девушка предложила Аластеру более легкую работу в лагере, он бы моментально согласился. Хамерфел с тоской посмотрел вслед удалявшейся от него вдоль строя лиловой шляпке.
Здесь же полно привычных к тяжкому труду работяг! Неужели каждые руки так много значат? Наверное, здесь, в горах, это было своеобразным делом чести — доказать, что ты мужчина, и это удерживало их на месте. Даже старого лорда Сторна, который в любом цивилизованном обществе давно мог бы по возрасту не заниматься такими работами. В Тендаре наверняка бы произвели какое-нибудь разделение между благородными и простонародьем, но от Конна Аластер знал, что здесь, в Хеллерах, подобное случалось крайне редко. Аластер оперся на мотыгу и потянулся, разминая ноющую спину. Какого черта он вообще сюда пришел? Сверху вдруг раздался странный, как бы механический, вой — совершенно неожиданный звук. Радостные возгласы прокатились вдоль линии пожарных, когда меж деревьев показался в небе маленький летательный аппарат, осторожно маневрировавший, чтобы держаться подальше от клубов дыма. Аластеру раньше доводилось слышать о планерах, летающих на энергии матрикса, на которых в этих горах перевозят противопожарные химикаты, но видеть своими глазами еще не доводилось. Аппарат скрылся из виду, а стоявший рядом человек пробормотал:
— Это лерони из Башни пришли нам на помощь.
— Они принесли химикаты для тушения огня?
— Точно. И правильно сделали, а то — кто знает, не они ли сами начали этот чертов пожар своим клингфайром и еще какой-нибудь дьявольщиной!
— Скорее всего, загорелось от молнии, — сказал Аластер, но человек был настроен скептически.
— Ну да, как бы не так. Тогда почему сейчас пожаров больше, чем во времена моего деда, можешь сказать, а?
Аластер понятия не имел. На это он мог заметить лишь следующее:
— Поскольку во времена твоего деда я не жил, то не знаю, было тогда пожаров больше или нет. И не думаю, чтобы ты это знал, — после чего вновь нагнулся, продолжив работу.
Это дело не для герцога Хамерфела. Если бы он знал заранее, что быть герцогом в горах означает копаться в грязи, то с радостью уступил бы титул Конну!
Нет, не бывать этому. Аластер мрачно посмотрел в небо, представляя, как оно покрывается мелкими облаками. Облака наливаются, становятся серыми и тяжелыми, закрывают солнце и в конце концов проливаются дождем — благословенным дождем! На небе с южной стороны действительно появилось облачко, маленькое и пушистое. Он вообразил, как оно растет, быстро распространяясь по небу, клубясь и темнея, надвигаясь все ближе…
Но оно действительно росло и ширилось, неся с собой холодный ветер, и продолжало темнеть и набухать. Аластер был удивлен и восхищен:
«Неужели мне удалось каким-то образом это сделать?»
Он проэкспериментировал несколько раз, пока не убедился в своей правоте. Каким-то образом его мысли управляли облаком и формировали его, делая все больше и больше, пока фантастические замки и башни из пара не закрыли половину неба!
Не являлось ли это проявлением неизвестного вида ларана, на который его не догадались протестировать? Он не мог сказать. С появлением облака стало гораздо прохладней; тогда он прилежно опять склонился над мотыгой, прежде чем в голову ему пришла очередная мысль:
«А не могу ли я вызвать дождь? Не удастся ли мне загасить огонь и спасти всех от бедствия?»
Но беда была в том, что он хоть и мог сделать облако темней и гуще, но не знал, когда оно станет достаточно большим, чтобы из него хлынул дождь. Надо было лучше слушать, когда мать пробовала рассказывать ему о простейших способах применения ларана.
