точно зная, что произошло. Иначе ты можешь попасть в западню, устроенную Сторном, как попал твой брат незадолго до вашего рождения.
— Ну, раз вопрос ставится так, — вступил в разговор Гейвин, — то он не должен ехать один. Клянусь, я буду рядом с ним и в жизни, и в смерти.
Эрминия обняла Гейвина, выразив этим порывистым жестом то, на что у нее не хватало слов. Тут Медяшка вдруг подняла голову и залаяла. Послышались шаги, и в комнату вошли Флория с Ренатой, одетой в свое малиновое рабочее платье, а вслед за ними — Эдрик Элхалин.
— Я пришел сразу, как только узнал, что нужен тебе, родственница, — сказал он, подойдя к Эрминии.
— Расскажи, что случилось, дорогая, — произнесла Рената сиплым, невыразительным голосом эммаски. Конн быстро все объяснил. Выслушав его, Эдрик мрачно заметил:
— Надо немедленно сообщить об этом королю Айдану.
Рената возразила нахмурившись:
— Ни в коем случае. У его величества сейчас достаточно неприятностей, и он ни слова не должен услыхать об этом происшествии в Хамерфеле.
— Значит, Антонелла умерла? — спросил Гейвин. — Я ведь слышал, что она начала поправляться…
— До вчерашней ночи так оно и было, — сказала Флория. — Ночью за мной прислали просмотреть ее, у нее в мозгу лопнул еще один сосуд. Она не умерла, но говорить не может, а вся правая сторона тела парализована.
— Да, бедная королева, — произнесла Рената. — Она со всеми была добра, и Айдан будет сильно горевать, если потеряет ее. По крайней мере, он должен находиться рядом с женой, покуда его присутствие еще может давать ей хоть какое-то облегчение.
— Мне тоже следует быть возле нее, — заметила Флория. — Может быть, бдительность и постоянное наблюдение позволят предотвратить очередной удар, который, скорее всего, будет означать смерть.
— Тогда с ней должна быть только я, — произнесла Рената. — А твое место, Флория, мне кажется, должно быть рядом с матерью твоего жениха… — но при этом она посмотрела на Конна, — и думаю, твой отец с этим согласится. Ты нужна Эрминии, а я останусь с ее величеством. До того, как я стала Хранителем, я была Наблюдающей…
— К тому же у вас неизмеримо больше опыта, чем у меня, — добавила Флория с облегчением и благодарностью.
Конн тоже ощущал, как разрывается его сердце между братом и королем, которого он так полюбил. Не умея скрывать раздражение, он произнес:
— Тогда во имя всех богов, давайте же скорее узнаем, что с Аластером.
Он глянул на Флорию, она встретила его взгляд, и ни один из них не осмелился закончить мысль, мелькнувшую в этот миг:
«Я не желаю своему брату ничего плохого. Клянусь. Но если его с нами больше нет…»
«Мне кажется, что я полюбила Аластера только потому, что сквозь него видела тебя…»
Так или иначе, теперь Конн знал: он и Флория больше не могут игнорировать свои чувства. Но в первую очередь они должны позаботиться об Аластере.
Не успела Рената подняться, чтобы достать свой звездный камень, как входная дверь опять распахнулась, и в дом вошел Валентин Хастур.
— А, Рената, я как раз надеялся найти тебя здесь. Ты очень нужна, немедленно иди к ее величеству, а я позабочусь о леди Эрминии и ее сыновьях — в конце концов они станут и моими приемными детьми.
Рената коротко кивнула и поспешила к выходу. Эрминия покраснела, затем наградила Валентина приветливым взглядом и улыбнулась.
«Я так рада, что ты здесь, родственник. Ты всегда приходишь, когда мне больше всего нужна чья- нибудь помощь».
Конн подумал:
«Я рад за нее. Она вышла замуж за моего отца, не успев закончить играть в куклы, и жила одна все эти годы, заботясь исключительно о благополучии моего брата. Настала пора, чтобы кто-нибудь побеспокоился и о ее счастье».
В руках Эдрика сверкнул звездный камень. Он быстро создал из присутствующих круг, и Конн моментально почувствовал присутствие другого круга. Он понял без слов, что они соединились с работниками далекой Башни в Трамонтане.
«Приветствую вас, родственники. Пожар потушен, и теперь у нас есть свободное время, чтобы принять вас».
В мозгу у Конна возникла картина выжженного леса и обезлюдевшей, выгоревшей деревеньки на землях Сторнов. Далее он увидел, как роются землянки для бездомных, раздается пища и одежда.
«Что с моим сыном?»
Этот вопрос задала Эрминия, и ее сознание вышло из круга, устремившись на поиски сына, к которым моментально присоединился и Конн.
«Он поправляется, но находится в замке Сторна — в качестве гостя, под защитой законов гостеприимства, которые тот свято соблюдает, — тут же заверил Эрминию Хранитель Трамонтаны. — Ему не причинят никакого вреда, а раны его не смертельны. Уверяю вас».
— Если Аластер ранен, то я буду нужен Маркосу и моему народу, — сказал Конн. — Мама, позволь мне ехать. Я уже собрал вещи, но ты должна дать мне хорошую, сильную лошадь. На моей уехал Аластер. Мне надо добраться туда как можно быстрее.
— Бери все, что тебе нужно, — сказала она. — Любая лошадь моей конюшни в твоем распоряжении. Я тотчас же последую за тобой, но один ты доберешься быстрее.
— Я тоже еду, — заявила Флория.
— А я поеду с Конном, — произнес Гейвин.
Тогда Конн обратился к Гейвину и матери:
— Ну зачем туда ехать кому-то из вас? Мама, ты должна оставаться здесь, в безопасности, а ты, Гейвин, заботился бы здесь о ней. Я прекрасно понимаю, что у тебя самые добрые намерения, друг мой, но ты даже не представляешь, что такое горные дороги, а в одиночку ехать быстрее, чем вдвоем.
— Раз Аластер ранен, то ему без меня не обойтись, — твердо сказала Эрминия. — А ты тем временем будешь выполнять поручение короля — собирать армию, о которой он говорил. Я знаю дорогу на Хамерфел так же хорошо, как и ты. Но тебе следует отправляться туда как можно быстрее.
— Тогда, Гейвин, ты будешь сопровождать мою мать и Флорию, раз уж им так необходимо туда ехать. Это будет лучшая услуга, которую ты можешь мне оказать, — с мольбой в голосе обратился к нему Конн.
— Я чувствую, что должна ехать с тобой, Конн. Это касается всех нас: тебя, меня и Аластера, — тихо заметила Флория.
— Ты права, — согласился он, — но будет лучше, если ты останешься с моей матерью. Она очень в тебе нуждается.
Эрминия проводила Конна до его комнаты, где он взял седельную сумку, после чего, прихватив на кухне хлеба и сушеного мяса, пошел седлать лошадь. Когда он отъезжал, мать стояла в воротах, провожая его взглядом.
Медяшка рванулась за ним, потащив за собой державшую ее на поводке Эрминию. Та сначала попыталась удержать собаку, но затем спустила ее с поводка, прошептав:
— Позаботься о нем, девочка.
Она стояла, глядя, как ее второй сын уезжает вдаль, в горы, уже поглотившие первого. Затем пошла в дом послать в Башню записку с просьбой о предоставлении отпуска, а также уладить хозяйственные вопросы с прислугой, чтобы с первым лучом солнца тронуться в путь. Настало время вернуться к мужниному наследству, брошенному двадцать лет назад.
Спала она плохо, а проснувшись утром, обнаружила, что Флория пакует дорожные сумы.
— Я не хотела вас будить, — сказала девушка, — но мы должны тронуться в путь как можно скорее.
— Подожди, дорогая моя, — запротестовала Эрминия, — это непорядок, если мы обе одновременно
