что никогда не отправляли молодую горничную одну в город, даже не задумываясь об этом?
Далтону нечего было возразить.
Она помолчала, ожидая его ответа, потом продолжила:
– Если леди на улице грозит опасность, тогда она грозит любой женщине, будь она торговкой или принцессой. Как вы можете быть таким лицемерным!
Его самообладание подвело его.
– Вы самая настырная женщина из всех, которых я когда-либо знал.
– Не знаю, почему я говорю вам такие вещи. Я никогда никому ничего подобного не говорила.
Да что с ним происходит? Далтон чувствовал себя на грани взрыва. Он постарался подавить свои эмоции.
– Что ж, следует отдать вам должное, вы необидчивы. Вы просто слишком эмоциональны и все принимаете слишком близко к сердцу.
– Я? – Удивление, прозвучавшее в ее голосе, едва не заставило его улыбнуться, несмотря на то что разговор был не из приятных. – Слишком эмоциональна? Принимаю слишком близко к сердцу? Вовсе нет. Я просто неприметная Клара Симпсон.
Это вызвало у Далтона взрыв грубоватого смеха.
– Моя дорогая миссис Клара Роза Торогуд Симпсон, неприметной вас никак не назовешь. Вы сумасбродны, безрассудны и скандальны, но никак не неприметны.
Клару привели в восторг эти слова.
– Подумать только, я… скандальна!
– Не забудьте про безрассудство. Мне придется очень внимательно присматривать за вами, пока мы со всем этим не разберемся. Вы вполне способны на рискованный поступок.
– Ни за что! Я очень осторожна. Это раньше я была неосторожна, вы знаете. Мне казалось, что никогда ничего не случится.
– Это первое, чему мы пытаемся научить наших новобранцев. Чувство неуязвимости представляет самую серьезную опасность для агента.
– У вас было такое чувство, когда вы начинали?
– Конечно, нет, – ответил он высокомерно. – Я чрезвычайно осторожен и предусмотрителен.
– Гм… Забавно слышать такое от человека еще более безрассудного, чем я.
– Что вы имеете в виду?
– Ярко-красные панталоны. – Она хихикнула. – Жилет горчичного цвета и зеленый фрак.
Клара не выдержала и расхохоталась. С противоположного сиденья доносились лишь беззвучное свистящее дыхание и пофыркивания.
Далтон поджал губы. Когда наконец она успокоилась, он прочистил горло.
– Я не привык быть предметом насмешек.
Она вздохнула с огромным удовлетворением.
– Знаю. Именно это и делает вас таким забавным.
Это уже слишком. И он решил сменить тему.
– Какой из ваших последних рисунков мог оскорбить кого-то из властных фигур?
Некоторое время она молчала. Казалось, он слышал, как крутятся колесики в ее умненькой головке.
– Ничего такого. К сожалению, большая часть моих рисунков вызывала только разговоры и пересуды. Любовницы, взятки, незаконные доходы и тому подобные вещи. Лишь изредка мне удавалось поймать кого-либо на серьезном преступлении.
– Как, например, Мозли.
– Да. И я очень горжусь тем, что сделал сэр Торогуд для этого сиротского приюта. Но это было несколько месяцев назад. Если бы за мной охотился Мозли, разве стал бы он так долго ждать?
– Указание разыскать вас поступило десять дней назад. Это могло быть последствием публикации любого из рисунков. Вам обязательно нужно было быть такой плодовитой?
– Конечно. Ведь сэр Торогуд самый издаваемый карикатурист в Лондоне, – произнесла она с гордостью. – Рисунки печатались через день.
– Вам не кажется странным, что вы говорите «сэр Торогуд», имея в виду себя?
– Не более странным, чем когда взрослый человек наденет треугольную шляпу и монокль, – парировала Клара.
– Не могли бы вы оставить в покое мой наряд? Я просто расстроил моего камердинера. Он гений, но очень обидчив.
Она вновь захихикала.
Он наклонился вперед и произнес угрожающим тоном:
– Даже не начинайте.
