Каждый раз, когда мужчина поворачивался в ее сторону, расхаживая взад-вперед, она сидела очень спокойно, опустив глаза. Но как только он отворачивался, внимательно осматривала комнату.
Это был прекрасный кабинет, чисто мужская, отделанная деревом комната. Никаких ваз и статуэток, ни одного подсвечника на каминной доске. И как назло, ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия.
Натаниель приказал принести чай, но, несмотря на его заявление о необходимости поговорить, не произносил ни слова.
Появившийся в комнате дворецкий не выказал ни малейшего изумления, принес чай и сухое печенье, затем удалился, плотно закрыв за собой двойные двери.
– Должна сказать, что чувствую себя страшно неловко, поскольку не одета подобающим образом по такому случаю – чаепитие с вашей светлостью, – пробормотала она. Ее волнение было достаточно сильным, чтобы вынудить прервать молчание, но недостаточно сильным, чтобы заставить умолять об освобождении.
Натаниель повернулся и мгновение пристально смотрел на нее, потом покачал головой:
– У вас снова рассерженный вид. Из этого я делаю вывод, что вы сильно напуганы.
– Удивительная сообразительность!
Он вновь начал расхаживать по комнате.
– Ваша безопасность зависит от вашего желания объединить усилия. Вы готовы поговорить со мной?
– О чем именно?
Он остановился и повернулся к ней.
– Как вы узнали о Флер?
– Флер?
Клара задрожала. Флер. По какой-то причине именно эта карикатура стала первым звеном во всей цепочке событий. За ней следили, на нее напали, а теперь лишили свободы.
Шанс дожить до утра казался маловероятным.
Лорд Рирдон опустился перед ней на колени, пристально глядя ей прямо в лицо своими зелеными глазами.
– Скажите, кто рассказал вам о ней. Ваш родственник?
Клара пришла в замешательство. Он явно пытался выведать имя того, кто его предал. Она не может взвалить на Освальда вину за собственную глупость.
Клара покачала головой:
– Никто не рассказывал. Я находилась вместе с вами в доме Уодзуэрта, подслушивала из своего укрытия. Пробралась туда через смежный чердак из соседнего дома, где живу.
Он потер лицо и остановил на ней серьезный взгляд.
– Вы следили за Уодзуэртом. Значит, вам известно очень много, так я полагаю. Это нехорошо, Клара. Совсем нехорошо.
– Не так уж много мне известно, – поспешно выпалила она. – Совсем немного.
– Вы должны рассказать мне все, что вам известно о Флер. – Его голос звучал еще более пугающе из-за спокойного, ровного тона. – От вашего ответа зависит ваша жизнь, Клара.
– Я не знаю Флер, никогда не видела ее, ни за что не узнала бы, встретив на улице.
Натаниель удивленно посмотрел на нее:
– Ее?
– А разве не о ней вы меня спрашиваете? Флер, оперная танцовщица или любовница, или кто она там?
Он открыл рот.
– Она? – Улыбка вновь появилась на его лице, и он опять стал похож на греческую статую. – Вы полагаете, что Флер – это женщина?
Он поднялся, сделал шаг назад, сел в кресло напротив нее и стал смеяться. Это был глубокий, грудной, грубый хохот неподдельного облегчения.
Клара сказала себе, что оскорбленное самолюбие совершенно неуместно в данный момент, когда она может умереть еще до наступления утра. И все же ее покоробил его смех, а он продолжал хохотать и никак не мог остановиться.
– Я счастлива, что смогла доставить вам удовольствие, милорд, – проворчала она.
Натаниель шумно вздохнул, вытирая глаза.
– Ох, Клара, вы неподражаемы, вы просто прелесть!
– Можете развить эту тему! – прорычала она.
– Приношу свои извинения, но вы понятия не имеете, как вы нас встревожили. Какое счастье, что вы поняли нас буквально! Мы думали, что этот рисунок является аллегорией.
– Мы?