выяснить.
– Надеюсь, он оставил ей свою чертову записную книжку, – мрачно произнес Фишер, – поскольку это единственная возможность когда-либо взломать его коды.
– А такая книжка может существовать? – поинтересовался Джеймс.
Фишер пожал плечами:
– Скорее всего. Кто-то хранит информацию в голове, кто-то предпочитает делать записи. У Этуотера блестящий ум, но его коды сложны и запутанны. На его месте я бы предпочел записать ключи.
Далтон кивнул.
– Найдя дочь, мы могли бы узнать, существуют ли вообще эти ключи. Стоит попытаться.
Джеймса переполняло желание действовать.
– Я этим займусь.
Далтон даже не посмотрел в его сторону.
– Ты останешься. У нас на месте есть агент, который может восстановить передвижения Этуотера.
– Но это мое дело.
– В настоящий момент главным твоим делом является собственное здоровье. Если ты на самом деле хочешь вернуться к выполнению своих обязанностей, тебе потребуется вся твоя сила. – Далтон взглядом указал на раненое плечо Джеймса. – Как ты помнишь, в последний раз ты едва не провалил задание из-за того, что не полностью оправился.
Джеймс усмехнулся:
– Это нечестно. У меня руки были связаны. Но я победил.
Далтон с шумом захлопнул папку:
– Это не твое задание. Сейчас дела для тебя нет, и до дальнейших распоряжений ты будешь продолжать обучать Стаббса.
Джеймс стиснул челюсти, но удержался от дальнейших возражений. Далтона все равно не переубедить. А пока Джеймс не хотел, чтобы Далтон узнал о том, что он занимается изучением предательской деятельности леди Лавинии Уинчелл.
Более того, сейчас ему есть за чем присматривать. Вернее, за кем. Дочь Этуотера может находиться в какой угодно части света, но сам Этуотер был истинным британцем и лондонцем гораздо дольше, чем скитался по миру. И вполне возможно, что юная мисс Этуотер сейчас спокойно живет в каком-нибудь безопасном месте прямо здесь, в Англии, буквально под носом у «лжецов».
И если дело обстоит именно так, Джеймс непременно ее найдет.
Далтон кивнул.
– Вот и хорошо. Теперь отдыхай. Поправляйся. И учи Стаббса всему, что знаешь сам, чтобы на службе у Короны и в моем распоряжении всегда были действующие агенты.
Фишер поднял голову. Джеймс совершенно забыл о нем, так тихо молодой человек сидел во время их короткой перебранки. Весьма ценное качество.
– Что касается учеников, – произнес Фишер, – вы нашли мальчишку, который умеет читать, писать и знает арифметику? Мне срочно нужен помощник.
Далтон вскинул брови, удивившись тону Фишера. Молодой человек покраснел, но взгляд шефа все-таки выдержал.
– Не сочтите за дерзость, сэр, но последние дни я практически не спал. Я неделями не бываю дома. Если дело и дальше так пойдет, то скоро клуб вообще останется без дешифровщиков.
Далтон спокойно смотрел на Фишера, но это было спокойствие удава, рассматривающего кролика. Джеймс не завидовал Фишеру.
– Я полагал, ты сейчас слишком занят, чтобы заниматься обучением, – наконец произнес Далтон.
Джеймс решил осторожно поддержать Фишера:
– Да и какая может быть помощь от необученного новичка?
– Ну, некоторым самым простым кодам можно научить быстро, – объяснил Фишер. – Или по крайней мере навыку их распознавания. Такой помощник может просто просматривать кипы документов и, таким образом, немного разгрузить меня. – Фишер опустил глаза, вернувшись в свое обычное угрюмое состояние. – От этого будет польза, пусть и незначительная.
Далтон, соглашаясь, кивнул.
– Я поговорю с леди Рейнз. Уверен, она сможет подобрать кого-нибудь из числа своих нынешних учеников.
– Такого, который умеет читать, – напомнил ему Фишер. – И который может сосчитать не только пальцы на ногах.
Далтон вновь кивнул. Он стал терпеливее, подумал Джеймс. Все трое поднялись. После того, как шеф вышел из комнаты, Джеймс хлопнул Фишера по плечу.
– А теперь, Фиш, что касается писем, над которыми ты работаешь…
– Я не могу официально заниматься закрытым делом. Джеймс. Извини.
Джеймс потер лицо.
– Оно не закрыто, по крайней мере официально. Мы подозреваем, что леди Уинчелл удалось получить секретные сведения. Нам известно, что это по ее указанию меня похитили, опоив зельем. Мы уверены, что она покушалась на жизнь премьер-министра. А теперь необходимо это доказать.
Он резко опустился на стул, стоявший напротив Фишера, и вздохнул.
– Нам нужны улики. Улики, которые бы не дезавуировали деятельность клуба. Улики, от которых Лавиния, несмотря на все свои чары и лживость, не смогла бы отвертеться. Фишер, пойми, мы не можем закрыть это дело, пока не воздадим по заслугам тем, кто убил наших товарищей. А пока мы не докажем, что в меня стреляла не просто обманутая любовница, невозможно допросить леди Уинчелл как предателя. Ее письма из тюрьмы, адресованные любовнику, – это все, что у нас есть, но я уверен, что они зашифрованы!
– Не сердись, Джеймс, – сказал Фишер, – но, возможно, твое отношение к этой даме не совсем объективно, особенно если учесть, через что тебе пришлось пройти. А что, если она и в самом деле несчастная обманутая любовница, мучимая ревностью?
Джеймс поднял брови.
– Она похитила мою сестру и, прежде чем попыталась ее убить, рассказала ей обо всем. Ты что, не веришь Агате?
Поскольку Агата, сестра Джеймса, теперь стала женой бывшего руководителя «Клуба лжецов» и возглавляла школу, в которой готовили английских шпионов, Фишер слегка побледнел и нервно мотнул головой.
– Я так и думал. – Джеймс поднялся. – Я знаю, ты загружен работой, а это дело сейчас несколько утратило свою актуальность. Но прошу тебя, как только выдастся свободный момент…
Фишер вздохнул:
– Понимаю. Я снова просмотрю материалы. Кто знает? Возможно, она совершит промах, и в одном из ее писем мы обнаружим ключ к шифру.
– Спасибо, Фиш.
Фишер застонал.
– Меня зовут Фишер, Джейми. Не Рыба[1] и не чертов Рыбий Глаз. Ты всем даешь прозвища?
– Нет, не всем, – энергично запротестовал Джеймс. – Курту не давал.
– Надеюсь, кухонные ножи Курта не имеют к этому никакого отношения?
Джеймс ухмыльнулся:
– Дело не в ножах, дело в бисквите. Если я разозлю Курта, мне не видать его ягодных бисквитов.
Фишер прищурился, глядя на Джеймса.
– А если ты разозлишь меня, я попрошу Курта добавлять яблоки во все кушанья, которые он для тебя готовит.
Джеймс содрогнулся:
– Нет уж, покорно благодарю.
Фишер ехидно усмехнулся:
– Фруктовый пирог. Свинина с тушеными яблоками. Жареные колбаски под яблочным соусом.
В знак полной капитуляции Джеймс поднял руки.
– Прекрасно. Я больше не буду тебе докучать. Просто сообщи мне, если что-нибудь обнаружишь. Хоть что-нибудь, договорились?
Фишер вздохнул:
– Договорились.
Джеймс хлопнул молодого человека по плечу так крепко что тот даже пошатнулся.
– Вот и молодец. – Повернувшись, чтобы уйти, Джеймс на прощание поддразнил его. – Ты замечательный парень, Фиш!
– Не называй меня Фишем! – завопил Фишер.
Глава 4
В первое утро в доме Каннингтона Филиппа с удовольствием нежилась в чистой и широкой постели. Ей было тепло, она была сыта и после чудесно проведенной ночи в своем новом и безопасном обиталище чувствовала себя хорошо отдохнувшей. Ни пьяные вопли, ни бранящиеся соседи, ни вонь мусорных корзин не потревожили ее сна.
В комнату доносился запах готовящейся еды. Филиппа быстро оделась. Накануне вечером слуга мистера Каннингтона принес в ее комнату поднос, уставленный тарелками с разнообразной снедью. Отсутствием аппетита Филиппа не страдала и быстро управилась с едой, стараясь наверстать упущенное.
Прислуги в домеs видимо, было немного. Яйца всмятку. Ветчина. В доме наверняка имеется повар, и неплохой. Если такое угощение будет ждать ее каждое утро, она готова носить мужской костюм.
Однако надев грубые шерстяные брюки, Филиппа с тоской подумала о тонком батистовом белье, отделанном бельгийскими кружевами, и ей захотелось снова почувствовать себя леди.
Сейчас она больше чем когда-либо тосковала по голосу своей матери. Внешне сдержанной англичанки, но с кастильским темпераментом. С бурным потоком мелодичного испанского, на который она переходила в моменты наивысшего душевного волнения.
Отец Филиппы любил жену, испытывая к ней глубочайшую преданность, скрывавшуюся под пресловутой британской сдержанностью.
После того как Изабелла Этуотер ушла в мир иной, что-то угасло в отце Филиппы. И когда три года назад французы вторглись в Испанию, отец лишь заметил, что Ариетта довольно изолированное местечко и военный конфликт вряд ли затронет деревушку.
Возможно, именно по этой причине он не слишком сопротивлялся, когда за ним пришли солдаты Наполеона. Возможно, надеялся, что это поможет Филиппе спастись, и его надежды оправдались.
После ареста отца Филиппа двое суток передвигалась исключительно ночью, добираясь до дома своего дяди. Брат ее матери с большой неохотой отправился в деревню навести справки, поскольку никому не хотелось привлекать к себе внимание. Дядя вернулся бледный и испуганный, избегая встречаться взглядом с племянницей.
Руперт Этуотер не погиб, сообщил дядя, сунул Филиппе в руку пачку банкнот и сказал, что ей лучше вернуться в Англию, поскольку ее присутствие представляло угрозу для них всех. Он так ни разу и не взглянул ей в глаза. Филиппа поняла,
