— Понятия не имею! Я не пророк и не читаю мысли дураков!
— Только дурак мог так поступить, верно?
— Да он дурак и есть!
— Может, ему перехотелось получать награду за то, что он засадил Джонса в тюрьму?
— Похоже на то.
— Что делает человека дураком? — Ну, спиртное.
— Спиртное — это первое. Правильно. Что еще?
— Женщины.
— Именно! Голова у тебя работает, Уолт. Хорошо, выпивал ли Аллан, пока был в городе?
— Я об этом не слыхал.
— От него несло перегаром, когда он пришел к нам в тюрьму?
— Так бы и сказал, ты, косноязычный лицемер! Нет!
— Значит, идиотом он стал не из-за выпивки, а из-за женщины. И кто же эта женщина?
— Может быть, та взбалмошная?
— Ты имеешь в виду сестру Джима Джонса? Да, полагаю, это она.
— Почему?
— Она красива?
— Как картинка!
— То есть она чертовски хороша собой, так?
— Именно.
— Что ж, такие штучки и сводят мужчин с ума. Как ты думаешь, кому было нужно, чтобы Джим оказался на воле?
— Ну, самому Джиму и его сестре.
— Значит, Аллан сделал это ради девушки.
— Думаю, да.
— То есть он влюблен в нее по уши.
— Похоже на то.
— Если он от нее без ума, уедет ли он от нее далеко?
— Ни за что!
— Где она сейчас?
— Да здесь, в Эль-Райделе.
— Как ты думаешь, вернется ли он снова сюда?
— Нет, если он не полный идиот.
— Только что мы с тобой убедительно доказали, что он именно идиот, не так ли?
— Ты имеешь в виду, что мы будем держаться неподалеку и понаблюдаем за девчонкой? — сообразил наконец Джардайн.
— Она — наша приманка, малыш! Мы выследим и поймаем этого молокососа!
— А как?
— Пойдешь в гостиницу и снимешь нам номер. А если люди начнут болтать, пусть себе болтают. Мы будем следить за ней и просматривать ее почту.
— Каким же образом?
— Когда прибывает почта?
— Раз в день, приблизительно в восемь вечера.
— Когда почту рассортируют, письма, адресованные в гостиницу, туда и приносят?
— Конечно.
— И что дальше?
— Их разносят и кладут под дверью номера.
— Отлично, мой мальчик. Когда придут письма для Фрэнсис Джонс, мы заберем их прежде, чем это сделает она сама. Смысл? Даю голову на отсечение, что там найдется письмецо от этого молодчика Ала!
Под давлением таких аргументов Джардайн согласился с предложенным планом. Друзья немедленно сняли комнату в гостинице, где зажили тихо и скромно, распустив слух, что собираются вскоре поохотиться в горах. А сами приступили к выполнению хитрого плана. Во-первых, держась в отдалении, они целыми днями неотступно следили за Фрэнсис Джонс, куда бы она ни пошла и что бы ни делала. Во-вторых, просматривали всю вечернюю почту на предмет писем, которые получает девушка.
Привести этот план в исполнение оказалось проще простого. Во Фрэнки подозрительности было не больше, чем в ребенке. Жила она тихо, и, по-видимому, жизнь в Эль-Райделе ее устраивала. Днем она ездила в холмы на своем Крапчатом, утром и после обеда ходила в гости к знакомым в городке. И трех дней не прошло с момента ее появления здесь, как она уже знала всех и каждого в этих местах. Вечером она рано ложилась спать. А когда отправлялась кататься, Джонстон или Джардайн уже поджидали ее у дороги и всегда держались неподалеку. Ночью, когда прибывала почта, служащий гостиницы разносил письма к дверям номеров. Но хотя служащий обычно стучал в двери постояльцев, которым приходили письма, Фрэнки он не беспокоил, зная, что она уже спит. Ее почту он оставлял у порога, наполовину просунув в щель между дверью и подом. И тогда Элиас Джонстон легко и бесшумно, как змея, проскальзывал к ее номеру, забирал почту и приносил в свой номер. Там они вдвоем расклеивали конверты и просматривали содержимое.
Через несколько дней Фрэнки начала получать довольно много писем, в основном от подруг из ее родного городка. Временами друзья находили корявые и неуклюжие послания от какого-нибудь юного джентльмена из тех же мест, явно лучше владевшего лассо и арапником, чем пером. Друзья продирались сквозь эти каракули до одурения и ночь за ночью, завершив просмотр, возвращали письма обратно, предварительно тщательно заклеив конверты.
Обоих терзали угрызения совести. Но Элиасу Джонстону пришла в голову иезуитская мысль, которая заставила их совесть поутихнуть.
— Мы всего лишь пытаемся оградить девушку от этого парня, — провозгласил он. — Ничего, кроме расходов и забот, мы с этого не имеем. Но может быть, нам удастся не допустить, чтобы этот бандит заморочил ей голову. Только так и можно рассматривать наше дело.
Это обоснование их обоих удовлетворило, они вполне успокоились, и потом, когда добыча наконец попала им в руки, радость сыщиков-любителей не была омрачена укорами совести. Конверт ничем не выделялся среди прочих, разве что почти женской аккуратностью и четкостью, с которой был выведен адрес. Буквы были выписаны так тщательно, что исчезала всякая индивидуальность почерка.
Элиас Джонстон предложил письмо не распечатывать:
— Парень с такими лапищами, как у Ала, не смог бы так ловко водить пером.
— Мы не должны упускать ни единого шанса, — ответил Джардайн. — Хотя, наверное, это писала девушка.
Они распечатали конверт и погрузились в изучение написанного. Вот что они прочитали:
«Дорогая Фрэнки!
Джим считает, что писать тебе лучше буду я, потому что его почерк могут знать в Эль-Райделе. Сообщаем, что мы сейчас в безопасном месте в горах. Джим счастлив и выглядит вполне хорошо. Вероятно, мы вскоре будем неподалеку от Эль-Райдела. В город заезжать не будем, только проедем поблизости. Если получится, один из нас — или мы вместе — попытается незаметно пробраться в Эль-Райдел, чтобы повидать тебя. Правда, только если мы окажемся неподалеку ночью. Так что, если ты услышишь два коротких свистка и один долгий, знай, что один из нас — а может, мы оба — находится рядом с гостиницей. Выходи из гостиницы через черный ход. Мы будем ждать тебя в кустах за сараем.
С глубоким почтением, твой Аллан.
Джим очень скучает по тебе и все время только о тебе и говорит».
Наконец-то в их руках находилось сокровище, вознаграждение за долгие мучения и бесконечное ожидание!
— Но не похоже, чтобы его распирали нежные чувства, — сказал Уолтер Джардайн. — Любовь? Да здесь нет ни одного слова о любви, Джонстон. «С почтением, твой… « Какой идиот станет так подписывать письмо к любимой девушке?
