Анну.
ГЛАВА 5
Полуденное солнце согревало землю, прикасаясь лучами к пышным зеленым зарослям и золотистым полям, наполняя их своим теплом. Поодаль мирно пасущиеся стада коров, овец и коз усеивали склоны, плавно переходящие в вересковые пустоши, на которых то тут, то там возвышались белые каменные глыбы. Вдоль россыпи камней, негромко смеясь, ручейки с журчанием прокладывали путь к затаившимся в безмолвной тишине лесных прогалин заводям, пестревшим от заливавшего их сквозь ветви деревьев солнечного света. Поднялся легкий ветерок, зашелестевший в вековых дубах, соснах, тополях и ясенях, где мелодично щебетали птицы и весело трещали белки. Неподалеку от замка доносились голоса выполнявших поденную работу крестьян, и время от времени стук колес громыхающей по дороге повозки, сопровождаемой криками ребятни и лаем собак, бегущих вслед, пока та не исчезнет из виду. Из-за стен самой крепости доносились мерные удары тяжелого кузнечного молота, но в перерывах все было тихо.
Изабелла Эшли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, окидывая взглядом безграничные владения со своего балкона – это стало ее ежедневным занятием с тех пор, как она получила последнее письмо от Гила.
Многое произошло с тех пор, как они с братом виделись последний раз. В 1475 году Гил написал, что герцог Глостер со своими людьми собирается принять участие в кампании короля Эдуарда IV против короля Франции Луиса XI. Но великой битвы так и не произошло, так как трусливый Луис подкупил Эдуарда, и тот покинул Францию. Ричард Глостер был против того, чтобы его брат за предложенные ему деньги подписывал Пиквигнский договор, за что король Франции возненавидел герцога. Вскоре король Луис вступил в заговор с братом Эдуарда и Ричарда, Георгом, вероломным герцогом Кларенским, с целью совершить государственный переворот в Англии. Эдуард арестовал Георга за предательство и заточил его в Тауэр. Как случалось не раз прежде, Ричард пытался вымолить жизнь брату, но на сей раз Эдуард был непреклонен. Не посмотрев на кровное родство, он решил казнить изменника. Узнав о готовившейся ему участи, Георг, с присущим этому человеку мрачным юмором, потребовал, чтобы ему перед смертью позволили искупаться в бочке с вином. Это извращенное желание было неукоснительно выполнено, Георг утонул в вине, и только Ричард оплакивал смерть брата.
С тяжелым сердцем герцог Глостер возвращался домой, в Мидлхем. Так как путь его лежал через Рашден, Ричард, как сообщил сестре Гил, возможно, заедет туда. Сейчас Изабелла с нетерпением ожидала приезда герцога.
– Ах, Алиса, мне кажется, они приедут сегодня! – воскликнула девочка.
Няня снисходительно улыбнулась Изабелле, чье очаровательное личико выражало сплошное ожидание и нетерпение.
– Вы так говорите вот уже две недели, но все безрезультатно, – подразнила Алиса.
– Сегодня будет по-другому. Я чувствую это сердцем, – уверенно заявила Изабелла.
Оживленная и радостная, довольная собой, она закружилась по балкону, потом, сделав несколько шагов, изобразила пируэт, отчего ее юбки поднялись, обнажив стройные ноги. Это шокировало нянюшку.
– Миледи! – в ужасе упрекнула она. – Стражники увидят вас с башен! Сейчас же идите в комнату!
Не обратив внимания на замечание няни, Изабелла, задыхаясь от смеха, сделала еще один поворот и остановилась, раскрасневшись и сверкая глазами.
– Сегодня необычный день, – твердо повторила она, с волнением вглядываясь вдаль.
Алиса неодобрительно покачала головой. Она сделала все, что было в ее силах, но не смогла обуздать девушку. Годы, когда о ней забыли и почти не занимались ей воспитанием, наложили свой отпечаток. Изабелла была такой же необузданной, как звери, которых она находила в лесу и на вересковых пустошах и приносила в замок, чтобы заботиться о них. Ее красота была не похожа на классическую женскую красоту, а была какой-то странной, непостижимой привлекательностью, неуловимой, как вечерний туман. Иногда Алисе казалось, что девочка была ребенком эльфов или нимф, или русалок, которого оставили в богато украшенной резной кроватке, стоявшей когда-то в детской комнате. Это было похоже на правду, потому что передвигалась Изабелла, как прекрасная королева, с изящной грациозностью. Ее руки напоминали тонкие крылья, трепещущие на легком ветру; она могла так незаметно исчезнуть, что любой мог поверить: девушка, действительно, решила вернуться в загадочную страну эльфов, откуда однажды появилась.
Когда Изабелле исполнилось тринадцать лет, ее шелковистые волосы, отливавшие серебром, спадали до худеньких бедер, как мерцающие дымчатые полосы лунного света, и переливались, как иней на зимнем морозе. Бархатистая кожа была светлой и при определенном освещении, казалось, тоже отливала серебром. Красивый точеный нос гармонировал с мягкими полными губами, которые могли при случае обиженно задрожать. Изящный подбородок встречался с лебединой шеей в небольшом плавном изгибе, переходящем в грациозно расправленные плечи. Грудь, возвышавшаяся над стройной талией, была мягко очерчена, обещая пышные формы при созревании. Изабелла была невысокой, но стройной девушкой пропорционального телосложения.
Но все это, так странно манящее, казалось, блекло, неуловимо исчезало, стоило только посмотреть в глаза, – именно глаза Изабеллы запоминались навсегда. Обрамленные красивым изгибом бровей и окаймленные густыми темными ресницами, они были большими, бездонными, насыщенного серо-зеленого цвета, как море перед штормом. Часто отрешенные, не от мира сего, эти глаза без особых усилий проникали в душу человека и способны были угадать все сокровенные тайны. Иногда, если правда, открывшаяся им, была горькой и невыносимой, они закрывались, как бы защищаясь от этого знания, однако, было ясно, что Изабелла прочла самые черные мысли человека.
Это поражало в девушке и будет очаровывать в женщине.
«Когда-нибудь моя госпожа пострадает за эти глаза, – печально подумала Алиса, – потому что, несмотря на все невзгоды в своей жизни, она мало знает о том, как жесток мир». И она была права. Те люди в замке, которые уже столько лет знали и любили Изабеллу, относились к ней, как к хрупкому ребенку, нуждавшемуся в защите от всего плохого, что ранило бы чувствительную душу девушки. В молчаливом согласии, рожденном жалостью и сочувствием к ее несчастному существованию, они делали все возможное в пределах своих способностей, чтобы оградить часто чувствующую себя одинокой девочку от того, что, как подсказывало им чутье, принесет ей боль.
После отъезда Гила Изабелла большей частью вела уединенную жизнь, полностью погрузившись в учебные занятия и зверинец, и это помогло ей сохранить прирожденную доброту и мягкость характера. Но, несмотря на всю свою мягкость, Изабелла не была лишена силы и самообладания. Просто ее сила была
