произойти в доме. Ему было нужно дождаться смены часовых в четыре часа, чтобы перелезть через забор, а затем спрятаться до пяти часов и выйти на улицу. Выйдя раньше, он мог бы возбудить подозрения милиционеров. А в пять часов он мог идти на работу, если она находилась далеко.
Уже рассветало, когда Юбер вернулся в деревню шпетов. Он был совершенно удовлетворен результатами ночного похода, немного огорчала его только легкая сдержанность со стороны Монтелеоне.
Юбер не ожидал, что его встретят с восторгом. Ученые редко имеют какие-либо идеалы. Для них важна одна наука, и им в значительной степени безразлично, расположена ли лаборатория в Хантсвилле или в Сталинабаде.
Юбера слегка беспокоило, что ученый не стал спорить... Это была не решимость, а нечто другое, чего Юбер не мог определить.
Он уже собирался открыть дверь дома, когда вдруг рядом с ним появился Лени Хагеманн.
– Добрый вечер, – сказал шпет. – Или, вернее, доброе утро.
Юберу пришлось сделать усилие, чтобы не выдать свое волнение. Хагеманн что-то искал, надо было узнать, что именно.
– Доброе утро, – ответил Юбер. – Уже уходите на работу?
Немец сардонически улыбнулся, что не предвещало ничего хорошего. Открывая дверь, Юбер пытался убедить себя, что отец пришел потребовать у него ответа за то, что он переспал с его дочерью. Но он не верил в это.
– Мне надо поговорить с вами, господин Криг. – Давайте зайдем.
Юбер секунду смотрел ему прямо в глаза. Тот не пошевелился. Юбер вошел первым, чиркнул спичкой и зажег фитиль керосиновой лампы. Хагеманн закрыл за собой дверь.
Юбер указал ему на один из деревянных табуретов, сделанных Ханно.
– Садитесь.
Они сели по разные стороны стола, посреди которою стояла лампа. Желтый свет ярко освещал их напряженные лица, тогда как все вокруг было погружено в темноту. Это напоминало картину фламандской школы.
– Слушаю вас, – сказал Юбер.
Тот не стал вилять.
– Я следил за вами предыдущей ночью и этой тоже.
Юбер почувствовал, как отчаянно заколотилось его сердце. Новичок! Он вел себя, как новичок. Почему он с самой первой ночи не принял необходимых мер предосторожности, чтобы обрубить возможный хвост?
– Вы следили за мной этой ночью?
– Надо сказать правду: этой ночью вы от меня оторвались. Но я знал, куда вы пойдете, и оказался там раньше вас... Улица Чита, дом ученого итальянского происхождения, работающего в ракетной испытательной лаборатории.
Юбер подумал: 'Тем хуже для него, я буду вынужден его убить...' – и не ответил. Но его решимость, должно быть, проявилась во взгляде, потому что гость оживленно запротестовал:
– Не бойтесь, я пришел не как враг. Я не донесу на вас... поскольку это не в моих интересах.
Юбер продолжал смотреть на него, как на обычного земляного червяка, которого можно раздавить каблуком.
– Продолжайте, – сказал он, – я обожаю истории этого рода.
Хагеманн продолжил, не заставив себя упрашивать:
– Я давно подозревал Ханно в принадлежности к разведке одной из западных стран... О! Я вас сразу успокою: Ханно не совершил ни малейшей ошибки. Вот только мне, его соседу, легко за ним наблюдать, а мой мозг сосредоточен на этом.
Юбер иронически спросил:
– Вы, конечно, и сами шпион?
Улыбка исчезла с лица немца.
– Да, и чтобы показать вам, что я играю честно, не стану ничего от вас скрывать: я работаю на организацию Гелена[6].
– Надо же! Вы не боитесь, что я на вас донесу?
Хагеманн снова криво улыбнулся.
– Нет, если я так говорю с вами, то потому что уверен в вас. Вы очень рисковали, стараясь установить контакт с Монтелеоне.
Юбер продолжал смотреть на него, твердо решив не говорить ничего, что могло бы подтвердить подозрения немца.
– Видите ли, в свое время мне сообщили из Бонна о приезде этого итальянского ученого. Так что я знаю, в чем тут дело... И теперь понимаю: Монтелеоне покинул США с согласия властей, а сегодня вы приехали за результатами работ, проведенных в испытательной лаборатории, возглавляемой профессором Шкловским. Вы согласны?
– Вы увлекательно рассказываете, – сказал Юбер.
