БОЛЕЗНЬ
В старости равви Зуся заболел и последние семь лет своей жизни провел в постели, ибо – как о нем пишут – он принял на себя страдания ради искупления Израиля.
Как–то к нему в гости приехали Ясновидец из Люблина и равви Гирш Лейб из Олика. Когда они уезжали от Зуси, Гирш Лейб спросил Ясновидца: «Почему ты не мог сделать то, что делал равви Иоханан со своими больными друзьями: он давал им руку, и они выздоравливали?»
Услышав такие слова, Люблинский равви заплакал. И снова равви из Олика обратился к нему: «Почему ты плачешь? Думаешь, он болен из–за слабости своего тела? Он возложил на себя страдания по собственной воле и по собственной воле несет их, и если он захочет выздороветь, то ему не понадобится рука другого человека».
САМЫЙ ТРУДНЫЙ ВОПРОС
Перед смертью равви Зуся сказал: «В ином мире меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зусей?»
ЭПИТАФИЯ
На могиле равви Зуси написано: «Служивший Богу с любовью, радовавшийся в страданиях, избавивший многих от их грехов».
ОГОНЬ
Ночью, когда на кладбище не было ни души, фонарь, висевший над могилой равви Зуси, свалился на землю. Могила равви Зуси находится между могилой Великого Маггида и другого цадика. Существует давнее правило, что никто не имеет права приходить на эти могилы, не очистившись предварительно в бане и не сняв обувь. Только одному смотрителю дозволяется ходить там, не соблюдая этого правила. Смотритель посещает могилы три раза в день, поддерживая постоянно горящий в висящих над могилами светильниках огонь. Эти постоянно горящие светильники, числом три, заключены в единый фонарь. Фонарь висел в деревянной часовенке, возведенной над тремя могилами. На стенах часовни были развешаны сотни бумажных полосок*[232] с просьбами людей, посетивших могилы. На земле, на могилах, лежали сотни веточек, положенных по обычаю посетителями. Когда упал фонарь, сгорели все бумажки на стенах и все засохшие веточки на земле, но деревянных стен часовни огонь совершенно не тронул, хотя они были очень сухими.
ТАИНСТВО СНА
Говорил младший сын равви Зуси: «Цадиким, которые в ходе своего служения постоянно переходят из одного святилища в другое и из мира в мир, должны снова и снова совлекать с себя свою жизнь, чтобы иметь возможность обрести новый дух и чтобы снова и снова через них могло являться новое откровение. Таково таинство сна».
ЭЛИМЕЛЕК ИЗ ЛИЖЕНСКА
Когда равви Элимелек произносил субботнюю молитву освящения, то вынимал свои часы и смотрел на них. Ибо в тот час душа его готова была растаять от блаженства, и поэтому он смотрел на часы, чтобы остаться во временном мире.
КОГДА НАСТУПАЛА СУББОТА
Когда наступала суббота, равви Элимелек не мог слушать голоса, провозглашающие ее приход. Он даже затыкал уши, боясь, что священный гром субботы оглушит его.
БЛАГОДЕЯНИЕ
Уезжал как–то равви Элимелек из города, где он гостил, к себе домой, и все хасидим вышли провожать его, решив пройти за ним добрую часть пути. Когда повозка равви выезжала из города, он вылез из нее, сказал извозчику поезжать вперед, а сам потел пешком среди толпы провожавших его. Удивленные хасидим спросили его, почему он так поступил. Равви Элимелек ответил: «Когда я увидел великую преданность, с которой вы оказываете мне благодеяние, провожая меня, я просто не мог допустить, чтобы сам я не участвовал в этом добром деле!»
ОТВЕТЫ
Равви Элимелек сказал однажды: «Я тот, кто обретет свою долю в грядущем мире. Когда я предстану перед высшим судом и меня спросят: «Изучил ли ты все, что должен был?» – я отвечу: «Нет». Тогда меня спросят: «Произнес ли ты все молитвы, которые должен был произнести?» Я снова отвечу: «Нет». И тогда мне зададут третий вопрос: «Сделал ли ты все благое, что должен был?» И я опять дам тот же самый ответ. И тогда вынесут такое решение: «Ты сказал правду. Поэтому ты получишь свою долю в грядущем мире».
СКРЫТЫЙ СВЕТ
Говорил равви Элимелек: «Перед тем как душа входит в этот мир, ее проводят по всем мирам. В конце ей показывают первозданный свет, освещавший все при сотворении мира. Но когда человек сделался ущербным. Бог сокрыл от него этот свет. Зачем же показывают этот свет душе? Чтобы она, шаг за шагом,
