плечи коромысло, повесь на него два ведра и ступай на кладбище к воротам. Придя туда, поставь ведра на землю, повернись к ним спиной и произнеси: «Элимелек послал меня за вином». Затем обернись, возьми ведра, повесь их на коромысло и принеси сюда к нам. Но смотри, ни с кем не разговаривай – кто бы к тебе ни обратился».
Молодого человека охватила дрожь от таких слов, но он сделал все, что ему велели. Он взял вино у ворот кладбища и, трепеща, понес его. В лунной ночи вокруг него раздавались разнообразные голоса, просившие дать им хотя бы каплю, – голоса старые и молодые, они вопили и кричали. Юноша шел и молчал, слыша за собой звуки шагов бесчисленных призраков. Находясь уже почти на пороге дома Элимелека, он обернулся и произнес: «Теперь вы мне ничего не сделаете!» И тут коромысло неожиданно переломилось надвое. Ведра упали и перевернулись, и юноша почувствовал, что кто–то отхлестал его по обеим щекам. Он неуверенно вошел в полураскрытую дверь дома Элимелека. На улице же все стихло. Стояла гробовая тишина. Когда юноша оказался в комнате, цадик сказал ему: «Дурак! Садись и помалкивай».
ТОРГОВЕЦ РЫБОЙ
Рассказывают, что равви Элимелек не справлял должным образом трапезу по окончании субботы, называемую «трапезой царя Давида», и поэтому царь Давид рассердился на него. Рассказывают также.
Как–то в пятницу вечером пришел к равви Элимелеку некий человек, одетый как крестьянин. Он принес корзину с рыбой и предложил равви купить его товар. Говорил незнакомец на местном наречии. Цадик отправил торговца к жене, но та отослала его, сказав, что все уже приготовила для субботы. Но торговец не успокоился и снова подошел к равви. Равви Элимелек стал упрашивать жену купить что–нибудь у этого человека, но жена и слушать не хотела. И тогда торговец, войдя в комнату равви, вывалил свою рыбу из корзины на пол, где та запрыгала по всей комнате, и произнес: «Будет хорошо, если ты используешь эту рыбу для «трапезы царя Давида». Равви Элимелек от удивления широко раскрыл глаза: такая была у него привычка – раскрывать свои и без того большие глаза как можно шире, когда он хотел кого–либо рассмотреть. Помолчав, он сказал таинственному незнакомцу: «У самого у меня уже нет сил праздновать твою трапезу подобающим образом, но я велю своим детям обязательно делать это».
КАША
Последние два года своей жизни равви Элимелек ел и пил очень мало, да и эту пищу принимал, только поддавшись уговорам домашних. Однажды, когда его сын Элеазар со слезами упрашивал равви поесть побольше, чтобы сохранить в себе жизнь, равви Элимелек, улыбнувшись, сказал ему: «Что за грубую еду вы мне подаете! О, если бы я только мог скушать тарелку каши, которую я и брат мой Зуся вкушали на маленьком постоялом дворе на Днестре во дни наших странствий!»
Какое–то время спустя после кончины равви Элимелека его сын предпринял поездку к тому маленькому постоялому двору на Днестре. Приехав, он попросил ночлег и ужин. «Мы люди бедные, – сказала ему жена хозяина. – Мы получаем у крестьян в обмен на водку горох и бобы. Часть из них мой муж отвозит на рынок и снова меняет на водку, а остальное мы съедаем. Так что на ужин у нас ничего нет, кроме каши из бобов и гороха».
«Тогда подайте мне каши», – сказал равви Элеазар. Покуда он читал вечернюю молитву, каша была уже на столе. Он съел тарелку, затем вторую и попросил третью. «Скажи мне, что ты кладешь в кашу, что она такая вкусная?»
«Поверьте мне, господин, – сказала женщина. – Я туда ничего не кладу». Но равви настаивал, и наконец хозяйка произнесла такие слова: «Если каша кажется тебе такой вкусной, то это оттого, что в ней есть райский вкус». Затем она рассказала следующее: «Много лет тому назад здесь останавливались двое праведников. Да будет вам известно, что они были истинными цадиким. А поскольку мне было нечего им подать, кроме каши, то пока я ее готовила, молилась: «Владыка мира, у меня больше ничего нет в доме, а у Тебя есть все. Поэтому смилуйся над Твоими бедными и голодными слугами и положи в эту кашу немного райских трав!» И когда я поставила кашу на стол, то два праведника съели целый большой горшок, а когда я поставила второй, то съели и его. Затем один из них сказал мне: «Дочь моя, у твоей каши райский вкус». И теперь, готовя кашу, я снова произнесла ту молитву».
ИСТИННОЕ ЧУДО
Спросили равви Элимелека: «В Писании читаем, что фараон сказал Моисею и Аарону: «Сделайте чудо для себя»*[237]. Как нам это следует понимать? Не более ли правильно было бы ему сказать: «Сделайте чудо для меня»?»
Равви Элимелек растолковал: «Маги всегда знают, что и как они собираются сделать. То, что они делают, – чудо не для них, а для всех остальных. Но кто действует потому, что Бог дает ему силу делать это, не знает, как, почему и что он делает, и чудо, которое возникает из его деяний, удивляет и его самого. Именно это и имеет в виду фараон: не хвалитесь предо мною понапрасну, а сотворите истинное чудо, которое могло бы подтвердить слова ваши».
ТАЙНЫЕ ЦАДИКИМ
Равви Габриэль, ученик равви Элимелека, как–то ехал к своему наставнику в повозке с грубым, неотесанным извозчиком, который, к удивлению равви, всю дорогу рассказывал седоку примитивные анекдоты. Когда они приехали к дому цадика, Элимелек выбежал навстречу, с нескрываемой радостью поприветствовал возницу, а на равви Габриэля не обратил почти никакого внимания. На обратном пути ученик Элимелека хотел было услужить вознице, которому учитель оказал такое уважение, но тот не позволил ему.
Несколько месяцев спустя равви Габриэль приехал в город и там увидел того самого извозчика, разговаривавшего с каким–то каменщиком. Он незаметно последовал за ними и услышал, как один из них сказал другому: «У Мелека ты слышал немного истины, но сейчас услышишь больше». Другой повторил, как бы вторя ему: «У Мелека ты слышал немного истины!» И тут они увидели притаившегося в углу равви и набросились на него: «Уходи отсюда! Что тебе делать с такими неотесанными людьми, как мы!»
Равви Габриэль вынужден был уйти.
После смерти равви Элимелека равви Габриэль ехал как–то через лес и встретил повозку своего друга, равви Ури, ехавшего ему навстречу. Равви Габриэль рассказал ему о том, что слышал от извозчика и каменщика. И тогда они упали на землю под деревьями, плача и причитая: «Немного истины мы знали в мире, но и ту удалили от нас!»
АРТЕРИЯ
Равви Моше Эфраим, внук Баал Шема, был противником польских хасидим, потому что слышал, что они чересчур сурово умерщвляют свою плоть и разрушают в себе образ Божий вместо того, чтобы сделать совершенными все части своего тела и объединить их с душой в один священный сосуд, служащий Господу. Когда после смерти равви Элимелека к Моше Эфраиму приехал равви Мендель из Рыманова и спросил о том,
