застали на границе Максимин и Приск, объяснялось тем, что недавно у него состоялся самый отрадный, какой только мог быть, разговор с Хрисафием.
Он изложил Великому Евнуху свои соображения. Аттила, хотя и обидел его при людях, ничего не заподозрил о заговоре, иначе не доверил бы ему, Вигиласу, это поручение, к слову сказать, нелепое. Подавай ему еще четырех дезертиров, обнаруженных вдобавок к прежним! Но его гнева можно не бояться, ведь Аттила будет убит, как только Вигилас возвратится.
«Но почему его не убили до сих пор?» — беспокоился Хрисафий. Все очень просто: охрана оказалась жаднее, чем думали, и Эдекону не хватило денег. Ему нужно раза в два больше золота, так что придется добавить еще пятьдесят фунтов. Хрисафий согласен: голова Аттилы за такие деньги — все равно что даром. Он тут же отсчитал золотые, щедро выдал семерых дезертиров, чтобы соблюсти формальности, и отдал все необходимые распоряжения об организации эстафет, желая как можно быстрее узнать об успехе покушения. Хрисафий заверил своего эмиссара, что его будущее обеспечено и что он может обещать Эдекону все, что тот пожелает. Гордый и счастливый, Вигилас отправляется в обратный путь в сопровождении охраны и пленников. Он даже берет с собой двадцатилетнего сына Профимия, чтобы тот мог присутствовать при его триумфе.
Подгоняя коней, они прибывают в столицу гуннов, где их встречает Эсла. Профимия помещают в небольшой шатер под неусыпной охраной. Эскорт разоружают и конвоируют в загон в окружении воинов самого разбойничьего вида. Вигиласа связывают и бросают в подземелье.
Эсла обыскал в отсутствие Вигиласа сундук в прежней резиденции византийского посольства и обнаружил кошель с пятьюдесятью золотыми. Теперь со спокойной душой он копается уже в седельной суме пленника, находит еще пятьдесят монет, увязывает кошель и суму и забирает все с собой.
На следующее утро Вигиласа освобождают от веревок и волокут из подземелья пред очи Аттилы. Императора гуннов окружают Эдекон, Орест и другие советники и министры. На скамье меж двух стражей сидит Профимий. Хотя до нас не дошло прямых свидетельств, по косвенным данным можно воссоздать диалог, состоявшийся между Аттилой и его пленником:
— Как могло случиться, что ты позволил бросить себя в темницу, не потребовав прежде поговорить со мной, чтобы рассказать, как ты выполнил данное тебе поручение?
— Я не знаю. Я не мог говорить.
— Почему с тобой было столько золота?
— Пятьдесят золотых — невелико богатство, мне их передали для вас.
— Кто и с какой целью?
— Хрисафий, это выкуп за бежавших римлян.
— А другие пятьдесят? Принесите их. Перед тобой, как видишь, две сумы.
— Другая сума хранилась здесь уже давно. Я хотел купить коней.
— Разве тебе не известно, что я запретил членам римских посольств приобретать что бы то ни было в моей Империи?
— Известно. Потому и золотые оставались здесь, не потраченные.
— А не собирался ли ты вместо коней купить пособников?
— Это ложь, клевета, наветы Эдекона!
— А почему Эдекона?
— Потому что этот человек — предатель. Он хотел меня подкупить.
— Ты и так слишком богат, чтобы тебя подкупать! Кто поручил тебе подговорить Эдекона убить меня?
— Никто!
— Не хочешь сказать? Не надо. Твой сын скажет.
Аттила обращается к Профимию, который на каждый вопрос вполне искренне отвечает: «Я ничего не знаю».
— Раз он ничего не знает, нет проку от его присутствия здесь, я просто прикажу его казнить.
— Клянусь, ему ничего неизвестно. Я один все задумал. У меня не было сообщников. Я один готовил заговор, один, один, один!
— Ты слишком глуп для этого!
По знаку Аттилы Профимия поставили на колени и занесли меч над его головой.
— Последний раз спрашиваю, ты, жалкое орудие неудавшегося преступления, кто тебя подучил?
— Хрисафий! — закричал Вигилас и потерял сознание.
— Я давно знал это, — сказал Аттила.
Вигилас очнулся в том же подземелье. Перед ним стоял Эсла.
— Что теперь со мной сделают?
— Ничего.
— А с моим сыном?
— С этого вечера от его палатки убрали охрану. Завтра он направится в Константинополь вместе с Орестом, назначенным послом к Феодосию.
— Я останусь в этой темнице?
— Завтра ты переберешься в палатку сына, но за тобой будут постоянно следить.
— А затем?
— Тебя выпустят за символический выкуп, который заплатит Феодосий.
— Он не заплатит.
— Выкуп будет столь символическим, что заплатит. А ты объяснишься с ним.
— Это значит, что я сменю твою темницу на другую.
— Мне нет до этого никакого дела.
Хрисафию доложили о прибытии гуннского посольства. Он торопится к воротам Константинополя, чтобы встретить гостей. Наконец-то!
Это Орест и с ним сын Вигиласа. Что бы это значило? Не отвечая на приветствие, Орест сразу направляется к императорскому дворцу. В замешательстве Хрисафий следует за ним. У входа во дворец он спрашивает Ореста:
— Что вам угодно?
— Видеть императора незамедлительно.
— Он предупрежден и ждет вас.
Окруженный сановниками Феодосий и вправду ждал, предвкушая приятные вести. Орест передал послание Аттилы: «Твой спатарий — убийца. Отдай мне его голову, если не хочешь, чтобы я обезглавил его своей рукой». Увы, Феодосий прочитал послание вслух. У Хрисафия подкосились ноги. Император овладел собой:
— Ты получишь ответ завтра.
— Я получу его через час.
И Орест покидает дворец. Возвращается через час. Феодосий протягивает ему договор, скрепленный императорской печатью, договор, признающий все условия, изначально поставленные Аттилой. Восточный вопрос решен!.. Не читая, Орест засовывает свиток в рукав.
— Чего ты ждешь?
— Я пришел не за договором, а за головой твоего евнуха.
— Но это невозможно! Скажи своему господину, что я отдам ему больше земель, чем он требует, больше женщин, чем он мог бы возжелать, я подарю ему дворец в моей столице!
— Я пришел не за землей, не за женщинами, не за дворцом, а за головой твоего министра.
— Приходи завтра.
— Я согласен ждать еще час, но это все, что я могу сделать.
Галла Плацидия, утратившая былую власть над Валентинианом III и тяжело больная, гостила при дворе своего племянника Феодосия. Именно к ней обращаются за советом. Она отвечает, что ничего в этом не смыслит, может, спросить совета у Аэция? Совета у Аэция? За час? Бедная женщина решительно не годится более ни на что…
Хрисафий разыгрывает последнюю карту:
— Если меня уберете, разразится мятеж!
