— Знаю. Тебя никто не тронет.
Возвращается Орест:
— Император, каков твой ответ?
— Я не казню и не выдам Хрисафия.
— Я доложу моему господину. Ты знаешь, что он сделает. У меня для тебя подарок — сума с золотом Вигиласа.
— Что с ним сделают?
— Заплати выкуп, и его вернут тебе.
— Сколько?
— Один золотой, большего он не стоит. Но заплати мне.
— Почему?
— Я покажу его Вигиласу, чтобы он знал себе цену.
Забрав золотой, полученный от приведенного в замешательство императора, Орест возвращается к Аттиле.
Вигиласа под конвоем доставили в Константинополь. Он вручил Феодосию послание Аттилы, дословно повторявшее первое: «Твой спатарий — убийца. Отдай мне его голову, если не хочешь, чтобы я обезглавил его своей рукой». Вигиласа обвинили в сознательном провале покушения и бросили в тюрьму. Профимий обрел свободу, и больше о нем не было слышно.
Аттила встретил Ореста с распростертыми объятиями:
— Надеюсь, этот полудурок не казнил своего евнуха?
— Конечно нет, а почему «надеюсь»?
— Да потому, что теперь у нас есть предлог начать войну в любой удобный для нас момент.
Да, Аттила был великим дипломатом. С самого начала зная о готовящемся заговоре, он сохраняет полную невозмутимость и организует тотальную слежку. Удостоверившись, что пятьдесят золотых доставлены и он может завладеть ими по первому желанию, он удваивает сумму — удваивает плату за собственное убийство!
Находчивость и смелость Эдекона доказывают, что Аттила умел подбирать людей, знал, кому доверять, и мог всегда рассчитывать на преданность своих ближайших сподвижников. Разве не удивительно, что на протяжении всего нашего повествования нам постоянно встречаются на самых высоких постах, гражданских и военных, одни и те же лица: Онегез, Эдекон, Орест, Скотта, Эсла, Берик?..
Его здравый смысл и чутье могут сравниться с его хладнокровием. Хотя Аттила приказал шпионить за римскими легатами так, что они ничего не заподозрили, он понял, что Максимин вполне лоялен, а Приск неспособен участвовать в тайном заговоре. Поэтому он всегда был обходителен с ними и даже постарался, чтобы их репутация осталась безупречной, что бы ни случилось. Оскорбительное обращение, о котором упоминал Максимин, должно было лишь заставить последнего отправить Вигиласа одного навстречу судьбе. Это отношение, на самом деле защищающее легата, сохранится до самого конца. Сопровождая императорских послов в Константинополь, Берик в начале пути держал себя вызывающе, если не сказать грубо, создавая инциденты, требовавшие разбирательств и замедлявшие темп движения. Затем он смягчился, требовал, чтобы местные власти непременно оказывали почести послам, заверяя, что это приказ его господина, и это также задерживало возвращение. Потом бедняга занемог, был не в состоянии ехать верхом, мучился приступами кашля, пришлось подолгу останавливаться на привалах, и это также задерживало возвращение. Наконец, за несколько верст от Афираса, силы его покинули, и все опасались самого худшего. Берик заявил, что не чувствует себя вправе более задерживать послание Аттилы византийскому императору, и считает, что в силу непредвиденных обстоятельств его долг передать запечатанный свиток графу Максимину, который доставит письмо своему повелителю вместе с самыми искренними извинениями. Чрезвычайно довольный, что волокита наконец закончилась, Максимин соглашается и заверяет несчастного сановника Аттилы, что как можно скорее пришлет тому своего личного врача. Попутчики расстались, и, как только римляне скрылись из виду, Берик птицей вскочил в седло, и гунны во весь опор помчались ко двору Аттилы. Орест ждал их там, опередив на много дней!..
Возвратясь в Константинополь, Максимин нашел всех в страшном смятении. Император болен, императрица Афинаида, ставшая совершенно несносной, изгнана из дворца и, приняв имя Евдоксии, обосновалась в Иерусалиме, где занимается исключительно поэзией… и богословием! Император вызвал свою старшую сестру Пульхерию, которую Афинаиде в свое время удалось отправить в ссылку, и теперь она исполняет все обязанности государя, пока брат борется с недугом.
Именно ей Максимин вручает документ, скрепленный печатью Аттилы. Это чистый лист! Максимину не потребовалось много времени, чтобы все понять, и строгий и исполненный достоинства граф признал Аттилу образцом элегантности и великодушия!
Какой дипломат!
Разгневанный поведением своего императора, Максимин решает более никогда не видеться с ним и использует временное регентство Пульхерии, чтобы уладить многие дела.
Хрисафий, ненавидимый Пульхерией и страшащийся немилости, сказался больным и не появлялся на людях.
Констант, секретарь-советник, подаренный Аттиле Аэцием, приглашен в Константинополь, где за него выдают замуж богатую вдову Сатурнию (невеста, которую ему обещал Феодосий, уже стала женой другого).
Аттила требует, чтобы постоянными послами Восточной Римской империи при его дворе назначались те, кто занимал высокое положение на родине. Он выбирает патрициев Анатолия и Нуму. До этого столь знатных аристократов направляли только к персидскому шаху.
Анатолий и Нума доставляют ежегодную дань и богатые дары. Растроганный Аттила отказывается впредь от требования выдачи перебежчиков и возвращает римских пленников. Но напоминает послам: «Я поверю в миролюбие вашего господина не раньше, чем выдадут мне голову его евнуха».
Тем не менее следует признать, что благодаря Максимину — а значит, благодаря дипломатическому гению Аттилы — восточный вопрос если и не был разрешен до конца, то стоял, по крайней мере, уже не столь остро.
Но Аттила создал трудности для Западной Римской империи, и Валентиниан III поспешил направить к нему свое посольство. Было сделано все — возможно, Аэцием, — чтобы это посольство устроило правителя гуннов. Глава — граф Ромул, один из самых могущественных сеньоров империи, его помощник — отец Ореста (таким образом, с посольством направляется двое родственников Ореста) — и, наконец, секретарь — Констант, который в дальнейшем будет подарен Аттиле как секретарь-советник. Действительно, делегация нашла самый радушный прием.
Но для чего понадобилось это посольство и о чем шла речь?
Во время осады Сирмия епископ города, предвидя худшее, сумел связаться с одним из осаждавших — галлом Константином, который принадлежал к секретариату Аттилы. Епископ попросил его — по крайней мере, граф Ромул так изложил дело Приску, — взять священные церковные сосуды, наказав: «Если я попаду к вам в плен, продай их и выкупи меня, если я погибну раньше, все равно продай их и выкупи других пленников».
Епископ был убит во время штурма. Константин договорился с ростовщиком Сильваном, который купил сосуды и перепродал их одному из итальянских епископов. Константин, конечно же, присвоил деньги, но тратил их слишком откровенно. Слухи достигли ушей Аттилы. Константин был схвачен и после признания распят.
И вот Аттила осмеливается требовать у Валентиниана III возвращения этой бесчестно сокрытой «военной добычи» или хотя бы выдачи ростовщика. Канцелярия Равенны отвечает, что Сильван купил сосуды по незнанию, а кроме того, священные сосуды предназначены исключительно для отправления культа и, следовательно, не могут быть ни изъяты у купившего их епископа, ни переданы лицу не духовного звания.
Ответ поверг Аттилу в недоумение: уж не смеются ли над ним? Знает ли канцелярия, сколько храмов стали военной добычей римлян не духовного звания? Чтобы покончить с этой историей раз и навсегда, Аттиле обещают возместить золотом стоимость сосудов. К удивлению двора, Аттила отказывается от
