Северскому Донцу по приказу Долгорукого:
— И, будучи в тех донецких юртах, которых городков по Донцу люди во время нашего приходу сели было в осаде и чинили с нами бой, а по указу (Петра. —
Каратели действовали без пощады, проходили огнем и мечом по станицам, принявшим активное участие в восстании, новопришлых отсылали в прежние места. Жителей тех городков, которые не велено было сжигать и разорять, приводили к присяге, обнадеживали царской милостью, но «заводчиков» и отсюда забирали для расправы. Шидловский напоминает светлейшему князю, что при нем в армии служат донские, черкасские казаки, которые неизбежно узнают о том, что происходит у них на родине:
— Многие отцы их и свойственники показнены и повешаны, и на каторгу разосланы, домы их без остатку разорены и жон их разослали по городам, хто откуда бежали. А иные жоны их побежали на Кубань с вором Некрасовым, а иные з Голым на Медведицу.
Шидловский считает, что с этими казаками нужно иметь предосторожность:
— Извольте о сем пространно разсудить: ежели они придут ведомы, чтоб не уросло от них какого зла. Мню, чтоб там им сыскать новое где поселение. А естьли и отпущать, — разве изволишь отпустить самих черкаских жителей, только те домы совсем целы. А юртовские мало хто своего дома сыщет цела.
Долгорукий в это время преследовал Голого и других повстанцев. С Коротояка он подошел к Донецкому городку. «Чрез языков» (пленных) узнал, что Голый ушел вниз по Дону к Усть-Хоперскому городку с четырехтысячным войском — против распопинского атамана Извалова, который снова собрал против него казаков из городков Усть-Хоперского, Усть-Медведицкого и Распопинского. Атаман, взявший с собой по половине казаков из станиц — с Донецкой до Усть-Хоперской, с дороги прислал «загонщиков», чтобы они собрали и привели к нему другую половину. Долгорукий, снова «покиня обоз и пехоту», с одной конницей поспешал к Донецкому городку. Пришел утром 26 октября. В нем «засели в осаде насмерть» до тысячи человек — казаки, бурлаки и прочие. Каратели пошли на приступ:
— Воры донецкие, — писал князь царю, — сели в осаду и палили ис пушак и из мелкого ружья стреляли. И я пошол з двух сторон.
Пушечная и ружейная перестрелка длилась часа полтора. Долгорукий в конце концов взял верх:
— И милостию божиею их, воров, розбил и что было их воровского собрания, — побили; и многие в Дон метались и потоплись; а драгуны побили их, воров, на воде и живьем взяли с полтораста человек, тех всех повесили. А донецкого атамана Викулки Колычова брата ево родного Микитку да наказного атамана Тимошку Щербака четвертовали и поставили на колья. А Донецкой, государь, весь выжгли.
После беспощадной расправы над повстанцами в Донецком Долгорукий, узнав, что Голый перешел в Букановскую станицу, недалеко от устья Хопра, планирует идти на него через Казанскую станицу, чтобы подойти к его лагерю с севера. А с юга сюда же приказывает поспешить Извалову с устья Хопра и походному атаману, который шел из Черкасска.
Но встретились противники не у Букановской, а у Решетовской станицы, около того же Донецкого городка, ставшего в октябрьско-ноябрьские дни центром движения. Голый имел войско в семь с половиной тысяч человек, в том числе пять с половиной тысяч пришли с Айдара, две тысячи привели два атамана: Прокофий Остафьев из Качалинской станицы, недалеко от Паншива-городка, и Зот Зубов из Федосеевской станицы, с нижнего течения Хопра. В войске Голого были также солдаты и работные люди из полка Бильса. Долгорукий имел 4200 человек регулярного войска. Правда, он считал, что у Голого не более 4 тысяч человек.
С обеих сторон в сражении участвовали конница и пехота.
— И я, — писал царю князь, — построя полки пехотные и конные, с помощью божиею пошел на них, воров. И воры учинили на нас напуск пехотою и конницею. И мы их сорвали, и в городок вбили, и из городка выбили, и до Дону рубили. Трупом положено с лишком с 3000 человек. А достальные в Дон метались и потонули зело их много, и на воде постреляли. А которые и переплыли небольшие, и те многие померли от великово морозу.
Ожесточенное сражение закончилось разгромом восставших. Каратели захватили 16 повстанческих бунчуков, две пушки, освободили 300 офицеров и солдат из полка Бильса с четырьмя их знаменами. Атаман Голый бежал «сам 3-й». Долгорукий дотла выжег Решетовскую станицу и еще два городка, где жили «ево (Голого. —
— Ис Черкасково, государь, судовая и конная, которые по моему письму ехали в помочь Извалову на вора Голова, повернулись назад, боясь Голово, и тою своею трусостью великую беду зделали. Ежели б не поспешили мы тот день, вор хотел итти на Хопер. Извалов сказывал: ежели б он, вор, с своим собраньем пришел на Хопер, великой бы беде быть.
Население верховых городков сочувствовало делу восстания, поддерживало его. И если бы не поражения Голого и Колычева у Донецкого и Решетовского городков, то движение могло бы забушевать с новой силой. Но победы карателей, жестокие казни произвели на всех устрашающее впечатление:
— И зело оне, все казаки, в великом страхе: видели они сами в Донецком побито с 1000, повешено с полтораста человек; и все тела ныне лежат не схоронены, и все вызжено и спустошено; в Решетове видели ж, иные и сами при том были, с 3000 воров посечено, кажнено при них 120 человек, потопло многое число.
Долгорукий понуждает черкасские власти, чтобы они шли на помощь Извалову:
И без них он может делать (преследовать Голого и оставшихся в живых повстанцев. —
Командующий вернулся в Коротояк к середине ноября; поход против Голого, по его словам, «зело труден был от великих снегов и от морозов». Он доволен тем, что сделано; теперь можно быть спокойным за состояние здешнего края, «разве, чтоб на весну не отрыгнулося, не чаял бы по милости господней. Однако ж вовсе надеятца неможно по такому народу слабому» — полной уверенности в том, что весной следующего года восстание не начнется снова, у него не было.
Извалов и Федосеев рыскали по верховым станицам. Действовал приказ командующего: «искоренить» всех повстанцев из войска Голого, самого его схватить; за его укрывательство уничтожать станицы, казнить его пособников. Оба помощника Долгорукого жгли станицы, казнили, сажали в воду приверженцев Голого, его близких — утопили его мать и жену.
Долгорукий, будучи уже в Воронеже, в начале декабря известил царя о поимке Колычева и Стерледева, есаула Голого, в Песковатской станице. Узнал он и о главном атамане:
— А о воре Голом присыльные казаки сказывают, что есть у них об нем веденье, бутто он шатаетца по яругам [33] и с ним человек около 20-ти. И те от нево бегут от великого голоду; не токмо у них хлеба, — и лошадей ели; и того нет. И по моим письмам пошли за ним для поимки его. Также я писал о поимке его, вора, к Извалову и к другим, и по всем рекам разослал указы о поимке ево, вора. А жену и мать вора Голова, поймав в Тихой (станице. —
Можно представить, как бедствовали и мучились без крова и еды Голый и те, кто оставался ему верен. После беспощадных расправ и опустошений местные казаки жили в страхе, сильно бедствовали. Доносы и предательство некоторым служили средством спасения жизни. Но атаман еще два месяца скрывался от преследователей. Лишь в начале февраля к Долгорукому в Воронеж пришла весть о том, что Голого поймали казаки Митякинской станицы — атаман пробирался к родным местам, и здесь, на Донце, настигли его предатели.
«Казаки знатные» с Хопра сообщали, что «непрестанно по Хопру пущих воров, которые к воровству приличны, выискивают и сажают в воду».
Пленных булавинцев осенью и зимой переправляли в Москву — сначала тех, кого взяли во время
