Сущность человека

выстраивают равноправные сексуальные (а также и всякие прочие) отношения. Другое дело, что такие сексуальные отношения редко оказываются в поле зрения медиков и судей — и потому до второй половины XX века были малоизвестны обществу:

«Явления гомосексуализма могут встречаться и у женщин, не обнаруживающих психопатических черт характера. Так, женщина-врач, по характеру активная, энергичная, добрая, уравновешенная, на протяжении двух десятилетий поддерживала гомосексуальные отношения со своей партнершей. Она не любила употреблять косметику, не носила женских украшений, однако мужеподобные черты во внешности и манерах отсутствовали.

…под нашим наблюдением находилась женщина 35 лет. Она всегда ощущала себя мужчиной, в течение многих лет состояла в зарегистрированном браке с женщиной, т. е. была образована гомосексуальная семья. Как в сексуальном поведении, так и в семейной жизни А. играла роль мужа. Мужчины считали ее (как сослуживцы, так и окружающие) мужчиной. Сама она по своему внешнему облику, одежде, ряду характерологических особенностей, профессиональной деятельности (грузчик, охранник) была похожа на мужчину. В отличие от этого партнерша ее („жена“) по своему внешнему облику, манере одеваться, поведению ничем не отличалась от обычных женщин» [583, с. 94–95].

«Сильнейший удар по психиатрической теории гомосексуальности нанесли работы профессора клинической психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Эвелины Хукер… По своей основной профессии Хукер была далека от изучения сексуальности, не было у нее и личных причин заниматься этой темой. Но в годы войны среди ее студентов оказался талантливый парень Сэмми Фром, который признался ей, что он гомосексуал. По окончании курса Сэмми пригласил профессора в гости и познакомил со своим любовником и друзьями. Для Хукер и ее мужа это были незнакомые люди, но вопреки всему тому, что ей было известно из медицинской литературы, они не выглядели ни странными, ни больными. Постепенно у Хукеров сложились доверительные дружеские отношения с этой компанией молодых геев, и однажды Сэмми сказал ей: «Эвелина, мы показали вам себя и свою жизнь. Мы ничего не скрыли от вас. Вероятно, вы знаете о людях вроде нас, которые успешно живут в обществе и не нуждаются в психиатрической помощи, больше, чем любой другой психиатр или психолог в стране. Теперь ваш научный долг — изучить нас»…

Эвелина, занимавшаяся в это время экспериментами с невротическими крысами, сочла просьбу нелепой, но молодой человек настаивал, а когда Хукер рассказала о предложении своему коллеге, выдающемуся специалисту по тесту Роршаха, тот пришел в восторг: «Эвелина, вы должны это сделать! Он абсолютно прав! Мы же ничего о них не знаем, мы знаем только больных». Лишь очень немногие клиницисты имели возможность изучать таких гомосексуалов, которые никогда не прибегали к психологической помощи и не находились ни в психбольницах, ни в тюрьмах, ни на армейских гауптвахтах.

Началась долгая работа. В 1954 г. с помощью геевских организаций Хукер отобрала из большой группы никогда не обращавшихся за психиатрической помощью гомосексуалов 30 исключительно гомосексуальных мужчин и сравнила их тестовые показатели с данными аналогичной группы исключительно гетеросексуальных мужчин. Доклад Хукер на годичном собрании Американской психиатрической ассоциации (АПА) в августе 1956 г. стал мировой сенсацией. Сравнение, с использованием целой батареи психологических тестов, социальной адаптированности «нормальных» гомосексуалов с контрольной группой гетеросексуальных мужчин не выявило между ними никакой существенной разницы и никакой психопатологии!

Общий вывод Хукер: «Гомосексуальность как клиническое явление не существует. Ее формы столь же разнообразны, как формы гетеросексуальности. Гомосексуальность может быть девиацией сексуального поведения, находящейся психологически в границах нормы… Роль специфических форм сексуального желания и его проявлений в структуре и развитии личности, по-видимому, не столь велика, как было принято считать»…

Хукер сделала вклад также и в социологию гомосексуальности, пророчески заметив в 1956 г., что «многие гомосексуалы начинают считать себя социальным меньшинством, которое разделяет многие проблемы других социальных меньшинств и должно бороться за свои „права“ против предубеждений господствующего гетеросексуального большинства»… Окончательная версия «Отчета Хукер», опубликованная в 1969 г. под грифом Национального института психического здоровья, стала, вслед за отчетами Кинзи, важным аргументом в пользу «демедикализации» и «нормализации» гомосексуальности и преодолению взгляда на нее как на болезнь. Хотя небольшая группа нью-йоркских психоаналитиков отвергла выводы Хукер, большинство американских психологов и психиатров признали их убедительными.

К тем же выводам, что и Хукер, пришел британский «Отчет Волфендена» … названный по имени председателя специального правительственного комитета сэра Джона Волфендена. После многолетних обсуждений Комитет Волфендена не только большинством — 12 голосов против одного — рекомендовал отменить существовавшее в Англии с 1533 г. уголовное наказание за добровольные и совершаемые в частной обстановке гомосексуальные акты между взрослыми мужчинами, но и, вопреки мнению почти всех опрошенных психиатров и психоаналитиков, пришел к заключению, что гомосексуальность не может по закону считаться болезнью, потому что она часто является единственным симптомом и совместима с полным психическим здоровьем в остальных отношениях.

После отчетов Хукер, Волфендена и Кинзи считать геев психически больными стало невозможно» [297, с. 75–77].

Не следует, впрочем, и преувеличивать психологического здоровья гомосексуальных отношений: в большинстве случаев в них явно присутствует большая доля власти и отчуждения, а значит, патология. Но точно в той же мере в цивилизованном обществе патологичен и «нормальный» гетеросекс: вообще, всякий секс в классовом обществе в большинстве случаев более или менее психически нездоров, поскольку более или менее густо замешан на отношениях индивидуального и авторитарного управления, индивидуальной и авторитарной собственности. Если мы поймем, как много в «нормальном» сексе господства одних партнеров над другими, как часто сексуальные партнеры психологически просто очень чужие друг другу люди, нуждающиеся друг в друге не больше, чем в искусственных членах или резиновых куклах, — то мы поймем, насколько мало действительно здорового секса в обществе отчуждения⁹⁴.

3. Примеры сексуальных отношений между взрослыми мужчинами и мальчиками у папуасов и древних греков заставляют нас подробнее рассмотреть такое явление, как педофилия.

Мы, современные люди, привыкли к тому, что сексуальные отношения между взрослыми людьми и не достигшими физической и психической зрелости детьми и подростками в подавляющем большинстве случаев крайне грязны и гнусны, вступающие в такие отношения взрослые — нравственные уроды, а психику детей такие отношения необратимо калечат. В современном обществе в подавляющем большинстве случаев так оно и есть; примеры красивых эротических отношений между взрослым и подростком, подобные отношениям Андре Жида и его племянника, исключительно редки сегодня. Но мы с изумлением видим, что в ряде полупервобытных и раннецивилизованных обществ все бывало иначе: там «педофильные» отношения бывали не только массовым, но и не таким уж уродливым явлением, вовсе не превращавшим детей в духовных калек! Почему же было возможно такое удивительное положение дел, с трудом укладывающееся в наших современных головах?

Ключ к ответу кроется в том, что в сексуальных отношениях между взрослыми и детьми тем меньше пакости, чем больше доля коллективных отношений во всей системе общественных отношений как между взрослыми и детьми, так и между самими взрослыми. Чем больше остатков первобытного коллективизма в обществе — тем менее унизительны для детей сексуальные отношения между ними и взрослыми — тем менее такие отношения уродуют психику детей, тем менее мешают детям превратиться со временем в зрелых, полноценных мужчин и женщин. Напротив, чем меньше в обществе остается коллективизма, тем авторитарнее становится сексуальная связь между взрослым и ребенком — и тем гнуснее становится она (и, соответственно, тем шире распространяется, сильнее и справедливее становится ненависть к педофилам).

Весь процесс превращения педофилии из сравнительно сносного явления в полную грязь и мерзость прошел, от начала до конца, в Древней Греции в течение I тысячелетия до н. э.