пловец и пессимист. „Так будет еще многие годы, — повторял он, — я не верю ни в какую нормализацию террора: его потребует экономическая ситуация“. У него был резко очерченный профиль древнеизраильского воина» [596, с. 375].
(104) Если же, наоборот, терроризировать по-сталински только средних и мелких бюрократов, смягчив террор по отношению к государственным рабочим, то это, во-первых, бессмысленно с точки зрения использования террора как средства дисциплинирования подчиненных и стимуляции их труда, а во-вторых, лишает всю — и мелкую, и среднюю, и высшую — бюрократию притока кадров снизу.
(105) Например, в СССР в середине 30-х гг. «В 1936 году эмигрантский Институт экономических исследований характеризовал сдвиги в советской экономической системе как „попытку организовать производство и обмен между государственными предприятиями на принципах конкурентного хозяйства, на началах личной заинтересованности, рентабельности, прибыльности“» [557, с. 29].Сторонники теории «капитализма в СССР» очень любят ссылаться на подобные примеры. А зря… Почему зря — об этом мы уже говорили выше.
(106) «Подавление путчей 1991-го и 1993 годов стало стимулом прихода в политическую элиту новых людей, частичной смены и обновления элит. Это было время быстрых, порой головокружительных карьер и не менее быстрых падений. И хотя взлеты и падения продолжались, в 1994– 1997 годах приток свежих людей в элиту уменьшается, идет процесс усиления исполнительных органов по сравнению с представительными, увеличивается число „назначенцев“ на элитные должности по сравнению с избранными на элитные посты; доступ в элитные группы ограничивается» (Общественные науки и современность, 1998, № 3, с. 93. Цитируемая статья доктора философских наук Г. К. Ашина «Формы рекрутирования политических элит» написана при поддержке Российского гуманитарного научного фонда).
(107) Там же, с. 89.
Глава 4. Анализ роли отношений собственности и управления в формировании мотивации, психологического облика индивидов и масс и их духовной культуры (на примере современного российского пролетариата)) *
(1) Основным источником материалов для главы 4 послужила статья М. Инсарова «О причинах пассивности пролетариата» [233].
(2) Вот как формулируют эту точку зрения нынешние российские идеологические прислужники капитала:
«У Маркса и Энгельса представление о классах сформировалось из разных источников, в основном — из работ французской исторической школы, основывавшейся на опыте революции 1789 г. У классиков марксизма это представление находилось также под сильным влиянием, с одной стороны, истории античного рабства, а с другой — недовольства рабочих молодым капитализмом. В те времена рабочие психологически еще не расстались с идеалом сельской жизни и подчас были склонны выражать это массовым насилием. С тех пор много воды утекло, выявилось, что значимость рабства в античности была сильно преувеличена, а рабочие в развитых странах давно перестали себя противопоставлять существующим формам производства, вполне интегрировались в социальную систему, составляя часть среднего слоя» [32, с. 30].
Эту точку зрения разделяют с правыми идеологами и такие «левые», как Маркузе и его последователи. В действительности же дело вовсе не в том, что рядовые наемные работники высокоразвитых капстран якобы подкуплены и стали частью «среднего слоя», а в том, что они гораздо более разобщены, чем их деды и прадеды, недавно пришедшие из деревни и еще сохранившие навыки общинной солидарности, выросшие из остатков отношений коллективного управления, сохранявшихся в сельских общинах на протяжении всей их истории. При развитом капитализме доля отношений индивидуального управления и индивидуальной собственности в системе отношений между пролетариями гораздо выше, чем при молодом капитализме; именно поэтому, а вовсе не в силу «закормленности», современные пролетарии гораздо более подавлены и раздавлены капитализмом, чем их предки, «психологически еще не расставшиеся с идеалом сельской жизни» (т. е. с идеалом коллективистской жизни) «и подчас склонные выражать это массовым насилием» именно в силу того, что в их среде еще сохранялась некоторая доля отношений коллективного управления. Жившие в бараках в рабочих поселках, постоянно контактировавшие друг с другом и с детства привыкавшие выручать друг друга, не быть друг другу чужими пролетарии предприятий прошлого были, как это ни удивительно, заметно менее зависимы от своих хозяев, чем пролетарии современных предприятий, живущие каждый в своей квартире в разных концах города, встречающие друг друга только на работе и не всегда знающие всех своих соседей по подъезду. Современный пролетариат интегрирован в капиталистическую систему в той мере, в какой он разобщен внутри себя.
Кстати сказать, не следует смешивать жизнь эксплуатируемых трудящихся в одном бараке или в соседних домах рабочего поселка, с одной стороны, с их жизнью в одной коммунальной квартире, с другой стороны. В первом случае бок о бок жили, как правило, люди, совместно работающие на одном и том же предприятии — и, следовательно, имеющие общий источник средств к жизни и общие интересы по их добыванию. Такие условия способствовали развитию навыков сотрудничества и взаимопомощи между совместно живущими людьми. Во втором же случае, напротив, совместно жили, как правило, люди, добывающие средства к существованию из разных источников, а потому мало заинтересованные в сотрудничестве и взаимопомощи — и, следовательно, относящиеся друг к другу прежде всего как к стесняющим внешним обстоятельствам и конкурентам в борьбе за место под солнцем на квадратных метрах жилплощади. Именно поэтому «коммуналка», в противоположность бараку в рабочем поселке, не столько объединяет пролетариев или государственных рабочих, сколько разъединяет их, противопоставляет их друг другу.
(3) Ошибка Махайского — в его вере в возможность восстания рабочих против исторических законов. На самом деле всякое восстание эксплуатируемых классов есть проявление исторических закономерностей, и успешными такие восстания бывают только тогда, когда этот успех закономерен. К примеру, то, что в XXI веке будут иметь место по всему миру пролетарские восстания, закономерно, потому что закономерен предстоящий третий империалистический передел мира, в ходе которого буржуазия вооружит, организует в воинские части и доведет до отчаяния своих наемных рабов. То, что последние смогут преодолеть свою нынешнюю разобщенность, тоже закономерно — поскольку закономерными будут те большие войны, в результате которых нынешний пролетариат, эта толпа одиночек, вначале будет спаяна узами «окопного братства», а затем устанет от убийства своих братьев по классу, принадлежащих к враждующим армиям. Наконец, в XXI веке человечество на практике проверит наше предположение о том, что победа пролетарских восстаний, если она будет одержана, в конце концов обеспечит закономерный переход к бесклассовому коллективистскому обществу — закономерный в силу того, что сегодня уже существуют такие компьютерные системы, с помощью которых миллиарды людей могут коллективно управлять собой, и не существует непреодолимых технических препятствий, помешающих взявшим политическую власть пролетариям овладеть этими компьютерными системами; если же пролетарские восстания не победят, то человечество столь же закономерно погибнет, поскольку капитализм постепенно превратит Землю в одну огромную радиоактивную, отравленную ядовитыми химикатами помойку.
(4) Сапронов ошибался: эта аналогия еще не является основанием для того, чтобы рассматривать сталинскую коллективизацию как форму первоначального капиталистического накопления. Будем строги в употреблении терминов: первоначальное капиталистическое накопление — это то, что происходит при возникновении капитализма, а до 1917 г. российское крестьянство уже было до такой степени пролетаризировано, что можно не сомневаться в наличии весьма развитого (хотя и периферийного, т. е. далеко не самого преуспевающего) капитализма в России начала XX в. Это очень хорошо понимал Ленин, отдававший себе отчет в том, до какой степени часто продавали свою рабочую силу те крестьяне, которых экономисты
