Сущность человека

остальными производственными отношениями капиталистического общества.

Концепция собственности, данная в «Нищете философии», — не единственная, которую мы находим у Маркса. Через десять лет он писал совсем другие вещи:

«…первоначальные условия производства выступают как природные предпосылки, какприродные условия существования производителя…Его собственность, т. е. отношение к природным предпосылкам его производства как к принадлежащим ему, как к своим собственным, опосредована тем, что он сам является естественным членом общины» [405, с. 478–479].

«Собственность означает, следовательно, первоначально не что иное, как отношение человека к его природным условиям производства как к принадлежащим ему, как к своим собственным, как к предпосылкам, данным вместе с его собственным существованием, — отношение к ним как к природным предпосылкам его самого, образующим, так сказать, лишь его удлиненное тело» [405, с. 480].

«…собственность означает принадлежность индивида к какому — либо племени (коллективу) (означает иметь в нем основу для своего субъективно-объективного существования), а через посредство отношения этого коллектива к земле как к своему неорганическому телу — отношение индивида к земле, к внешнему первоначальному условию производства (так как земля есть одновременно и сырье, и орудие, и плод) как к неотъемлемой предпосылке его индивидуальности, к способу существования последней. Мы сводим эту собственность к отношению к условиям производства» [405, с. 481].

«…собственность является только сознательным отношением к условиям производства как к своим собственным (для отдельного человека это отношение создано общиной, объявлено в ней законом и гарантировано общиной)» [405, с. 482–483].

Итак, собственность — это отношение человека к объекту. Хотя Маркс и оговаривается, что это отношение опосредовано «общиной», «коллективом», а значит, отношениями людей друг к другу — и не может существовать иначе, но это не меняет того, что такое отношение является отношением людей друг к другу по поводу данного объекта лишь во вторую очередь. Изначально, само по себе оно является именно отношением человека к объекту — неодушевленной вещи, животному или рабу. Согласно этой концепции собственности, моя собственность на лежащие в моем кармане деньги — это прежде всего отношение между мною и самими этими деньгами, и лишь потом, «постольку-поскольку», отношение между мной и другими людьми по поводу них.

Как видим, Маркс за свою жизнь создал несколько разных концепций собственности¹. Лучший способ решить, какая из них правильнее, — выработать свою собственную концепцию и уже с ее позиций оценивать все остальные, в том числе и марксовы. Итак, что же такое собственность?

* * *

Предмет нашего исследования — те явления, на которые указывает изначально сложившееся, бытовое, независимое от позднейших юридических и политэкономических наслоений употребление слова «собственность» и других связанных с этим понятием слов и выражений в языках народов мира. Когда говорят «мое», «твое», «наше» — этим прежде всего указывают на объект и на субъекта, который этим объектом управляет.

В определениях понятия «управление», как и в случае с понятием «собственность», царит полный разнобой. Так, В. И. Маслов пишет:

«Как известно, управление в самом общем виде — это целенаправленное воздействие на какую-либо систему для перевода ее из одного состояния в другое» [668, с. 149].

Однако то, что известно Маслову, по всей видимости, не известно автору статьи в Философском энциклопедическом словаре, определяющему понятие «управление» так:

«…элемент, функция организмов. Систем различной природы (биологических, социальных, технических), обеспечивающая сохранение их определ. Структуры, поддержание режима деятельности, реализацию программы, цели деятельности» [683, с. 704].

Это не что иное, как отписка. Ее автор подвел определяемое понятие под гораздо более общее (элемент, функция), под которое можно подвести все, что угодно, описал различные результаты управления — и доволен: авось никто не заметит, что о том, что есть управление по своей сути (то есть, в конце концов, что его порождает), не сказано ни слова. Однако кое-что в этой отписке заслуживает внимания. Действительно, почему управлением можно назвать лишь такое сознательное воздействие на систему, цель которого — ее изменение? Почему нельзя назвать управлением целенаправленное поддержание системы в одном и том же состоянии?

Чтобы понять, что такое управление, обратимся к тому, как воздействуют друг на друга, воспроизводят, изменяют друг друга бытие и сознание. Бытие порождает сознание и воздействует на него двояким образом — как тот субстрат, из которого состоит мыслящее существо, и как отражаемый, познаваемый объект. В свою очередь, сознание воздействует на бытие (в том числе и на само себя как часть бытия) и изменяет его: мыслящее существо строит планы и действует², изменяя (более или менее, но никогда не полностью осознанно и в соответствии со своими планами) окружающую действительность и само себя. Так вот, порождение сознанием действия — переход от сознания к действию, имеющий волевую природу, акт воли и состоящий из этих актов волевой процесс, — и есть управление. То, что управление есть волевой процесс, не означает, что он не материален: воля, как и мысль, осуществляется лишь постольку, поскольку осуществляются порождающие ее материальные процессы. Когда отдельный человек управляет своими действиями, то это означает, что в его организме происходят определенные материальные процессы; управление действиями группы людей осуществляется посредством такого же рода процессов во многих человеческих организмах, а также посредством их действий (в частности, по передаче информации друг другу), осуществляющихся в материальном мире и приводящих к материальным результатам. Однако управлением эти материальные процессы являются лишь постольку, поскольку проявляют себя как цепь волевых актов.

Итак, управление — это переход от плана к его реализации. Всякое действие живого существа является управляемым в той степени, в какой за этим действием стоит элемент сознательного планирования. Микроб, поглощающий другого микроба, не управляет своими действиями; но человек, подносящий ложку ко рту, в очень большой мере управляет своей деятельностью по поглощению пищи. Все действия, которые человек совершает в обществе, как общественное существо, являются управляемыми.

* * *

Здесь нам придется вступить в спор не с кем-нибудь, а с самим Норбертом Винером. Неблагодарное это дело — критиковать основателя кибернетики: очень велика вероятность, что тебя объявят последователем тех философов-сталинистов, которые воевали с кибернетикой в начале 50-х гг.³ … Но как же его не критиковать, если он писал такие вещи:

«Когда я давал определение кибернетики в первой своей книге, я отождествлял понятия „коммуникация“ и „управление“. Почему я так поступал? Устанавливая связь с другим лицом, я сообщаю ему сигнал, а когда это лицо в свою очередь устанавливает связь со мной, оно возвращает подобный сигнал, содержащий информацию, первоначально доступную для него, а не для меня. Управляя действиями другого лица, я сообщаю ему сигнал, и, хотя этот сигнал дан в императивной форме, техника коммуникации в данном случае не отличается от техники коммуникации при сообщении сигнала факта. Более того, чтобы мое управление было действенным, я должен следить за любыми поступающими от него сигналами, которые могут указывать, что приказ понят и выполняется.

В этой книге доказывается, что понимание общества возможно только на пути исследования сигналов и относящихся к нему средств связи…

Когда я отдаю приказ машине, то возникающая в данном случае ситуация, по существу, не отличается от ситуации, возникающей в том случае, когда я отдаю приказ какому-либо лицу. Иначе говоря, что касается моего сознания, то я осознаю отданный приказ и возвратившийся сигнал повиновения. Лично для меня тот факт, что сигнал в своих промежуточных стадиях прошел через машину, а не через какое-либо