вам, как только может мужчина симпатизировать женщине вашего возраста.
Елена Ивановна. Ну как же так можно! Мы с вами почти незнакомы.
Плошкин. Неправда. Я вас уже полгода наблюдаю. Именно так. И знаю все о вашем семейном положении и трудностях, связанных с проживанием на вашей жилплощади девушки Гени, привезенной вашим сыном Александром так легкомысленно.
Елена Ивановна. Давайте не будем его осуждать?
Плошкин. Осуждать надо всегда, в этом есть гражданская позиция. И если поступки даже вашего сына вызывают во мне протест, я буду его крепко критиковать.
Елена Ивановна. Ну вот еще один критикан. И почему же людям так интересно, что происходит у соседей?
Плошкин. Вам же интересно! Меня сегодня Галина из второй квартиры спрашивала: а что это у вас в квартире шуршит? Ну скажите, какое ее дело до того, что шуршит у меня в квартире? А не занимаетесь ли вы кустарным промыслом? Нет, не занимаюсь, и не ваше это дело! Человек ищет счастье, он нашел дорогу к нему. И знаете, что такое счастье?
Елена Ивановна. Я так и не узнала.
Плошкин. Счастье – это свобода делать что хочешь. Всю жизнь я делал то, что мне велели. Всю жизнь мне давали за это пайку. Жри и молчи. Но если мне подарили небольшую свободу, маленькое счастье – почему я должен таиться и врать?
Елена Ивановна. А может быть, и не стоит?
Плошкин. Хорошо советовать тому, кто не имеет представления. А я ломаю голову, потому что мне дали счастье, мне дали свободу, но мне никто не рассказал, что делать дальше. И я знаю, что мое счастье – это, простите, государственная тайна и, возможно, связанная с происками западных держав. Но мне плевать на западные державы. Я жду, когда отнимут. И успею ли я что-то сделать!
Елена Ивановна. Но вы меня просто запутали. Голова идет кругом. Ну как я могу вам помочь при полном моем сочувствии?
Плошкин. Вы сможете, если я решусь вам открыться. Но мне трудно это сделать. Где гарантия, что вы та, за кого себя выдаете? Может, здесь многие специально подселены, чтобы выслеживать меня?
Елена Ивановна. Ну, господь с вами, не надо так волноваться.
Плошкин. Вы думаете, конечно, что я сошел с ума и у меня развивается мания преследования. Это не так. И я вам докажу.
Елена Ивановна. А пока я домой пойду, хорошо?
Плошкин. Идите, идите. Я тоже должен подумать. Надо принять решение и поделиться свободой. А можно ли поделиться свободой? Это вопрос философского характера.
Елена Ивановна и Плошкин входят в подъезд. Перед квартирами на лестничной площадке они останавливаются.
Плошкин. Разрешите, я к вам загляну. Мне еще надо поговорить.
Елена Ивановна. Если можно, в следующий раз. Мне еще надо к соседям зайти. Мне Галина Платоновна один рецепт обещала. Хочу завтра моих угостить. Воскресенье ведь.
Плошкин. И вы надолго?
Елена Ивановна. Не знаю, честное слово, не знаю.
Плошкин идет к себе. Он открывает дверь, и шум в его квартире становится отчетливей. Он проскальзывает внутрь и закрывает дверь. Елена Ивановна оглядывается, потом звонит к Крессам. Ей открывает Галина.
Галина. А я думала, что Эдик.
Елена Ивановна. Простите, вы мне как-то обещали рецепт галушек.
Галина. Да вы заходите, заходите.
Мы впервые в квартире Крессов. Оказывается, это морской музей. Там есть и аквариум, и чучела рыб, и картины, их изображающие.
Елена Ивановна. Это ваш супруг занимается?
Галина. Он увлеченный человек. Да вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет.
Елена Ивановна. Все говорят – и вы говорите, увлеченный, а чем, если не секрет?
Галина. И не поверите. Мой Эдик изучает все, что касается русалок. Он, понимаете, вбил себе в голову, что русалки еще сохранились. Вычитал о них всякую чепуху в труде Магнуса Великолепного, хотите, покажу? (Снимает с полки тяжелый том в кожаном переплете.) Здесь все, что только возможно. И даже картинки есть.
Она кладет книжку на журнальный столик, и Елена Ивановна осторожно начинает ее листать. Порой она перестает слушать Галину, потому что засматривается или даже зачитывается какими-то строчками.
Вам чаю сделать?
Елена Ивановна. Нет, спасибо. Никогда я не думала, что столько можно о русалках написать.
