– Что получается?
– Наш Роман был в западных землях. Оттуда он привез жену.
– Значит, вы все-таки убеждены, что нам нужен этот отважный воин, которого чуть было не убили в стычке?
– А почему ученому не быть воином?
– Разумно. Но ничего не доказывает.
Кин отвел ладонью портреты и положил на освободившееся место изображение одноглазого мальчика. И тут же Анна поняла, что это не мальчик, а взрослый человек.
– Это карлик?
– Карлик.
– А что он тут делает? Тоже родственник?
– А если шут?
– Он слишком просто одет для этого. И злой.
– Шут не должен был веселиться. Само уродство было достаточным основанием для смеха.
– Хорошо, не спорю, – сказала Анна. – Но мы все равно ничего не знаем.
– К сожалению, пока вы правы, Анна.
Анна снова пододвинула к себе портрет своего любимца – огненные кудри, соколиный взор, плечи – косая сажень, меховая шапка стиснута в нервном сильном кулаке...
– Конечно, соблазнительный вариант, – сказал Кин.
– Вам не нравится, что он красив? Леонардо да Винчи тоже занимался спортом, а Александр Невский вообще с коня не слезал.
Портреты лежали в ряд, совсем живые, и трудно было поверить, что все они умерли много сотен лет назад. Хотя, подумала Анна, я ведь тоже умерла много сотен лет назад...
– Может быть, – согласился Кин и выбрал из стопки два портрета: князя в синем плаще и рыжего красавца.
– Коллеги, – заглянул в большую комнату Жюль. – Продолжение следует. У нас еще полчаса. А там кто-то приехал.
13
Шар был включен и смотрел на рыцарский лагерь в тринадцатом веке. Вечерело. На фоне светлого неба лес почернел, а закатные лучи солнца, нависшего над крепостной стеной, высвечивали на этом темном занавесе процессию, выползающую на берег.
Впереди ехали верхами несколько рыцарей в белых и красных плащах, два монаха в черных, подоткнутых за пояс рясах, за ними восемь усталых носильщиков несли крытые носилки. Затем показались пехотинцы и наконец странное сооружение: шестерка быков тащила деревянную платформу, на которой было укреплено нечто вроде столовой ложки для великана.
– Что это? – спросила Анна.
– Катапульта, – сказал Кин.
– А кто в носилках?
В полутьме было видно, как Жюль пожал плечами.
Носильщики с облегчением опустили свою ношу на пригорке, и вокруг сразу замельтешили люди.
Крепкие пальцы схватились изнутри за края полога, резко раздвинули его, и на землю выскочил грузный пожилой мужчина в сиреневой рясе и в маленькой черной шапочке. На груди у него блестел большой серебряный крест. Коротко постриженная черная борода окаймляла краснощекое круглое лицо. Рыцари окружили этого мужчину и повели к шатру.
– Подозреваю, – сказал Кин, – что к нам пожаловал его преосвященство епископ Риги Альберт. Большая честь.
– Это начальник меченосцев? – спросила Анна.
– Формально – нет. На самом деле – правитель немецкой Прибалтики. Значит, к штурму Замошья орден относится серьезно.
Епископ задержался на склоне, приставил ладонь лопаткой к глазам и оглядел город. Рыцари объясняли что-то владыке. Носильщики уселись на траву.
Ратники перехватили быков и погнали платформу с катапультой к мосту через ручей. Из шатра, у которого остановился епископ, вышел хозяин, рыцарь, чуть не убивший рыжего красавца. За ним один из приближенных епископа в черной сутане. Ратники подвели коня.
– Стяг не забудьте, брат Фридрих, – сказал монах.
– Брат Теодор возьмет, – сказал рыцарь.
Ратник помог рыцарю взобраться в седло с высокой передней лукой. Левая рука рыцаря двигалась неловко, словно протез. На правой перчатка была кольчужная, на левой железная.
– Погодите! – крикнула Анна. – Он же разговаривает!
Кин улыбнулся.
– Он по-русски разговаривает?
– Нет, по-немецки. Мы же не слышим. Тут иной принцип. Знаете, что бывают глухонемые, которые могут по губам угадать, о чем говорит человек?
– Знаю.
– Наша приставка читает движение губ. И переводит.
У моста через ручей к рыцарю присоединился второй молодой божий дворянин в красном плаще с длинным раздвоенным на конце вымпелом, прикрепленным к древку копья. Вымпел был белым, на нем изображение двух красных башен с воротами.
Рыцари поднялись по склону к городу, придержали коней у рва. Молодой меченосец поднял оправленный в серебро рог.
Крепость молчала. Анна сказала:
– Не люблю многосерийные постановки, всегда время тянут.
– Сделайте пока нам кофе, – сказал Жюль. – Пожалуйста.
Анна не успела ответить, как ворота приоткрылись, выпустив из крепости двух всадников. Впереди ехал князь в синем плаще с золотой каймой. За ним ятвяг в черной одежде и красном колпаке. В щели ворот были видны стражники. Рыцарь Фридрих, приветствуя князя, поднял руку в кольчужной перчатке. Князь потянул за уздцы, конь поднял голову и стал мелко перебирать ногами. Шар метнулся вниз – Кин хотел слышать, о чем пойдет речь.
– Ландмейстер Фридрих фон Кокенгаузен приветствует тебя, – сказал рыцарь.
– На каком языке они говорят? – тихо спросила Анна.
Жюль взглянул на табло, по которому бежали искры.
– Латынь, – сказал он.
– Здравствуй, рыцарь, – ответил князь.
Черный ятвяг легонько задел своего коня нагайкой между ушей, и тот закрутился на месте, взрывая копытами зеленую траву. Рука молодого трубача опустилась на прямую рукоять меча.
– Его преосвященство епископ Рижский и ливонский Альберт шлет отеческое благословение князю Замошья и выражает печаль. Плохие советники нарушили мир между ним и его сюзереном. Епископ сам изволил прибыть сюда, чтобы передать свое отеческое послание. Соблаговолите принять, – сказал рыцарь.
Молодой рыцарь Теодор протянул свернутую трубкой грамоту, к ленте которой была прикреплена большая сургучная печать. Фридрих фон Кокенгаузен принял грамоту и протянул ее русскому.
– Я передам, – сказал русский. – Что еще?
– Все в письме, – сказал рыцарь.
Ятвяг крутился на своем коне, словно дразнил рыцарей, но те стояли недвижно, игнорируя легкого, злого всадника.
Анна поняла, что человек в синем плаще – не князь города. Иначе кому он передаст грамоту?
– Я слышал, что ты живешь здесь, – сказал ландмейстер.
– Третий год, – сказал русский.
– Мне жаль, что обстоятельства сделали нас врагами.
