Шундараем. Еще стоит – живой, совсем живой, – можно потрогать... «Нет, наверное, я никогда не стану генералом, у меня нет в котомке маршальского жезла. Я слишком часто думаю на посторонние темы».
– ...Набросившись без основательной причины на офицера фельдъегерского корпуса, находившегося при исполнении своих обязанностей, он предательски догнал его и жестоко убил, хотя его жертва не оказывала сопротивления.
– Оказывал, – неожиданно сказал Золотуха.
– Не вмешиваться! – прикрикнул на него полковой адъютант. И его можно было понять – такая позорная казнь неминуемо падает черным пятном на весь полк. А это может обернуться очень печально.
– Жестоко убив младшего офицера на глазах у всего полка, а также, что усугубляет его вину, в присутствии воинских чинов противника, которые с наслаждением наблюдали за конфликтом в среде наших славных вооруженных сил, командир роты Шундарай Мункуев оставил тело своего старшего товарища на нейтральной полосе, что позволило гнусной толпе моджахедов утащить тело офицера в свое расположение и измываться над ним, как они всегда измываются над телами наших товарищей. И это было совершено при попустительстве всей роты. Это из ряда вон выходящее преступление по законам военного времени требует смертной казни по первому разряду. Однако ввиду того, что подсудимый в течение долгого времени честно исполнял свои обязанности и был храбрым воином...
Читавший сделал паузу, и у Коршуна мелькнула надежда – а вдруг третий разряд? Четвертый не дадут. Четвертый – это благородный расстрел. Эта казнь лишена позора. Но третий – обезглавливание. Это мгновенная смерть.
– Они и не хотели первую давать, видишь, керосина здесь нет, – шепнул Золотуха.
Конечно, он был прав. Казнь первой степени – сожжение заживо – не провести без канистры с керосином или бензином. Иначе как загорится человек?
– Принимая все это во внимание, военный трибунал постановил заменить казнь первой степени на казнь второй степени. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Офицеры, собравшиеся там, захлопали в ладоши, словно не они сами только что написали этот приговор.
Охранники не хлопали, потому что держали оружие наготове, а мы с Золотухой – потому что не были согласны с приговором.
– Последнее слово предоставляется приговоренному, – сказал адъютант полка.
– Прошу милости, – сказал Шундарай. – Не хочу позорной смерти.
Он замолчал. Все тоже молчали. Только потом один из штаба произнес:
– Какие у вас последние пожелания, Шундарай Мункуев?
– Мои вещи отдайте им. – Он кивнул в сторону товарищей. Рукой он двинуть не мог, руки у него были на всякий случай связаны за спиной.
– Это будет сделано, – сказал чин.
Помост с виселицей был рядом – таких помостов в низине несколько. Палач потащил к веревке времянку. Один из охранников по его приказу понес туда табурет.
– Прошу слова, господа офицеры, – сказал Коршун.
– Это не положено, – быстро ответил командир фельдъегерей.
– Пускай скажет, – вмешался чин из штаба. Хоть он был в маске, Коршун по голосу узнал графа Шейна, начальника разведки. Это был приличный офицер, таких в штабе мало.
– Я клянусь, – сказал Коршун, – как комвзвода в роте лейтенанта Шундарая, что он не хотел нападать на фельдъегеря, но фельдъегерь нарочно вывел Шундарая из себя, он издевался над ним и над всеми нами. Лейтенант Шундарай спасал честь роты, когда решил убить фельдъегеря. Это правда. Каждый солдат и командир нашей роты подтвердит это.
– Последнее дело обвинять человека, которого подло убили! – закричал командир фельдъегерей. – Убил, отдал его тело врагам на издевательство, и теперь находятся некоторые защитники, к которым мне хочется как следует присмотреться.
– Присматривайтесь ко мне сколько хотите, полковник, – сказал Коршун. – Ничего не изменится. Мы все виноваты, что ублюдки утащили труп нашего человека.
– Нашего с вами товарища, – вмешался адъютант полка, который не хотел ссор со всесильными фельдъегерями.
– Мы все виноваты – недосмотрели. Но Шундарай был в ярости, потому что была задета его честь. Мой свидетель – сержант Золотуха, – упорствовал Коршун.
– Да, – твердо сказал Золотуха. – Я свидетель. Шундарай не мог оставить без ответа слова фельдъегеря.
– Что значит ответ? – закричал командир фельдъегерей. – Ответ – убить и сдать врагу беспомощное тело? А что, если наш товарищ был еще жив? Вы знаете, что они там с ним сделали? Или вы первый день на фронте? Ваш Шундарай хуже ублюдка, хуже моджахеда. Он предатель, и я требую казни первого разряда.
«Господи, не сделал ли я хуже?» – испугался Коршун. Но вслух произнес:
– Фельдъегерь сказал Шундараю, что мы все, все люди Шундарая, хотим перебежать к ублюдкам. Он так сказал.
– Он так сказал, – подтвердил Золотуха.
– И это слышали все, кто был в штабной яме, – сказал Коршун.
Фельдъегерский офицер начал было возмущаться, но штабной чин велел всем офицерам отойти в сторону. Они отошли и стали спорить приглушенными голосами, почти шепотом.
