– А кого я должен был видеть? – спросил Коля.
Я не успел ответить, как меня окликнула Дарья:
– Сеня! Дина Иосифовна вернула мне Клавкину историю болезни. Она тебе нужна?
Дарья протянула мне в окошко историю болезни.
Мы с Колей отошли к окну.
Я перелистал страницы. Оказывается, Клава переболела свинкой, у нее была грыжа и некоторые неприятности с менструальным циклом, – но я не стал задерживаться на мелких деталях – я листал и листал, пока не дошел до последней записи: «25 апреля 1968 года родила двух близнецов мужского пола, вес идентичен – четыре кило двенадцать граммов, длина тела…»
– Ну вот, – сказал Коля, который читал через мое плечо. – Я же говорил, что она родила их вместе.
Он вытер со лба выступивший пот.
– Спасен, – пробормотал он.
– Да, ты спасен, – сказал я без убеждения. Ведь я-то был уверен в том, что еще позавчера у нас был лишь один близнец. А второй появился с опозданием.
Я сел на стул и перелистал все данные о близнецах. При этом я внимательно посмотрел, не был ли вырван лист и заменен другим. Но следов подмены я не обнаружил. Да и не ждал особенно. Ведь если они самого младенца смогли нам подкинуть, неужели они страницу не смогут сделать чисто, как шпионский паспорт.
Я вернул историю болезни Даше, и она по моей просьбе выписала нам справку для ЗАГСа. Ведь нам надо получить на детей метрики.
Как мы вышли на улицу, Коля сразу отобрал у меня справки на близнецов. Он на глазах распухал от гордости.
Смешная вещь – судьба. Она на моих глазах играла человеком.
Навстречу нам шли два мужика в подпитии, они, видно, работали или учились вместе с Колей. Один из них сказал:
– Говорят, ты богатыря родил?
– Не богатыря, – ответил Коля искренне, – а двух богатырей.
– Неужели близнецы? – спросил приятель.
Коля вытащил из бумажника справку, и они втроем начали ее читать.
– Это надо обмыть, – сказал другой приятель.
– Давай справку назад, – сказал Коля и неуверенно поглядел на меня.
– В свете обстоятельств я бы вернулся домой. Порадовал бы Клаву.
– А чего Клавку радовать? Она уж свое отрадовалась, – сказал приятель.
– Мы тебе, дядя Семен, парня не отдадим.
– Тогда отдай справку.
– А что же мы тогда обмывать будем? – удивился второй приятель.
– Коля! – сказал я строгим голосом.
Коля раздумывал. Потом протянул мне справку и сказал:
– Дядя Семен, вы справку домой отнесите, а мы с ребятами пойдем по пиву шарахнем.
– По пиву шарахнем, – поддержали его друзья. – Бочковое привезли, «Бавария», рязанского розлива, не то что наша бурда.
Только мы Колю и видели.
А я принес справку и положил ее перед Клавой.
Конечно, ее беспокоило исчезновение Коли в такой день, но справка ее утешила.
Она стала допрашивать меня, как удалось ее добыть? Кого я подкупил?
– Никого я не подкупал и никого не обманывал, – ответил я. – В твоей истории болезни и в самом деле написано, что ты родила близнецов.
– Но ведь я второго не рожала, – сказала Клава, правда, не очень уверенно.
Вот так на глазах и создаются легенды.
– А в справке написано, что рожала, – сказал я.
– Может, во сне? – спросила Клава. – Может, был наркоз?
– Значит, одного ты родила без наркоза, – съязвила моя жена, – а второго через несколько минут под наркозом. Может, ты его и зачинала под наркозом?
– Нет, что вы, Нианила Федоровна! – покраснела Клава.
Клава всегда хранила верность Коле, впрочем, на ее верность никто и не посягал.
Малыши лежали в кроватке, они казались здоровыми мальчиками, крупными, розовыми, нормальными детьми.
– Но один из них ненормальный, – сказал я Нианиле Федоровне, когда мы остались одни и пили чай.
– И должно же быть этому объяснение, – сказала Нианила. – Скорее всего мистическое.
В этом и заключалось наше противоречие. Я оставался на точке зрения, что все события в природе имеют объективное и научное объяснение. Однако Нианила как более эмоциональная натура допускала существование в природе мистических сил и даже колдовства. И если я, идя по улице VI Съезда комсомола, видел приклеенное к столбу объявление о том, что в Веревкине начинаются выступления члена Международной академии черной и белой магии, излечивающей заговорами и взглядом от онкологических и гинекологических заболеваний, а также наводящей и снимающей порчу, всемирно почитаемой Марьяны Форсаж, я лишь скептически улыбался, а моя жена, хотя на сеансы не ходила, задумчиво замечала:
– Что-то в этом должно быть. Дыма без огня не бывает.
– Так рассуждали обыватели и палачи в тридцать седьмом году! – резко отвечал я, но Нианила не вступала со мной в дискуссии, а принималась вязать мне очередной свитер.
– Надо понять, кому это выгодно, – сказал я.
– Вернее всего, дьяволу, – ответила моя супруга.
– Чепуха! – возмутился я. – Ты знаешь, что дьявола нет. Это научный факт.
– Научных фактов не существует, – отвечала Нила. – Они опровергаются высшими силами.
Таким образом, наша дискуссия зашла в тупик.
– Я полагаю, – произнес я, отступая на заранее подготовленные позиции, – что в этом деле может быть замешана американская разведка.
– Зачем ей замешиваться? – спросила Нианила Федоровна.
– Чтобы внедрить своего агента, – ответил я.
– С такого-то возраста у них агентами работают? – засмеялась моя жена. – Что у них, повзрослее нету?
– Они его будут растить, – сказал я. – И никто не заподозрит в советском ребенке враждебного элемента.
– А он вырастет у нас, пойдет в пионеры, в школу и под влиянием нашего воспитания забудет, что был агентом…
– А когда подойдет срок, – ответил я, – у него в мозгу включится приборчик и он начнет действовать.
– Ты начитался каких-то детективов, – возразила моя жена. – Если бы они могли вставлять приборчики в мозги, то все наши туристы и командированные в иностранные государства уже работали бы на американскую разведку.
– Вот именно! – сказал я, скорее из упрямства, чем по убеждению. – Есть мнение, что большинство наших туристов и загранработников уже работают на них.
– И каков результат?
– А таков результат, – сказал я, – что у нас сплошные провалы с народным хозяйством, что мы, несмотря на обещания партии и правительства, все еще не живем при коммунизме.
– Ну, Хрущев это обещал не на сегодня, а на нынешнее поколение.
– И кем оказался? – спросил я с горькой улыбкой.
– А что такого?
– А такого, – сказал я, – что в нем обнаружился волюнтарист и авантюрист, и его пришлось снять с
