– А вам какое до нее дело? Впрочем, она себя чувствует отлично.
Пожалуй, встреча прошла нормально. Он нас не испугался. Он не отказался общаться в будущем. Что касается доверия – оснований для этого не было, – никто и не ждал этого.
Я протянул Кюхельбекеру ящик с припасами. И вовремя. Потому что черная дверь в тот миг начала затягиваться. Кюхельбекер, принимая ящик, сделал шаг назад.
И тут же, чуть не сшибив его, к отверстию ринулся Егор.
Он выскочил из-за моей спины, где стоял на изготовку. Все время нашего разговора, ожидая момента, как шпион, который, избавляясь от преследователей, кидается в вагон метро, когда двери уже закрываются.
Я бы никогда не заподозрил его в таком безрассудстве! Он же знал, что шансов вернуться раньше чем через неделю у него немного, а шансов спасти Люську, которая пробыла там уже почти месяц, практически нет. Потом он скажет мне, что никогда не верил расчетам людей оттуда, хотя бы потому, что у них – искаженное чувство времени. Но, вернее, им владело чувство полного отрыва от реальности, если реальность не укладывается в сознание.
– Стой! – крикнул кто-то.
Любопытно, что крикнуть мог и я – не осознавая своего участия в этой сцене.
Но вот дальнейшие мои действия определялись холодным расчетом.
Как бы вы ни пытались истолковать их иначе.
За следующую секунду я успел спрогнозировать дальнейшие события.
Вернее всего, Егор кинется там спасать Люську, вытаскивать Люську к нам. И будет всем им враг. От Кюхельбекера и ветеранов до императора и Вени Малкина.
Но печально не только это.
Почти наверняка Егор сведет к нулю и нашу попытку наладить контакт с тем миром, увидеть, пощупать и понять его. Они просто закуклятся. Тем более что Пронькина и Барби нет, а Люська у них в руках.
В результате Егор погибнет – я чувствовал, что он погибнет, – а мы окажемся обладателями фикции – теоретически недоступного феномена, существование которого мы никогда не сможем доказать.
И никто не поможет ни Егору с Люськой, ни нашему дорогому институту.
Кроме меня.
Шансов у меня немного. Но это все же лучше, чем отсутствие таковых у Егора.
И я прыгнул в темноту вслед за Егором.
И исчез.
То есть для всех окружающих исчез. Хотя удостовериться в том не мог.
Больше меня не было.
За кулисами было так же, только темнее.
Я невольно кинул взгляд назад – там гасло, как догорающее зарево, большое розовое пятно.
Все, что осталось от моего мира, от лаборатории, квартиры в хрущобе и даже любимой пивной у Тишинского рынка... Если верить Егору, в ближайшее время я ничего подобного не увижу.
Любопытно – это все я успел передумать в тот момент или это поздние мысли, наложившиеся на картину закулисья? Конечно же – у них там «Зазеркалье», у нас – «закулисье».
Егор чуть не сшиб их министра Кюхельбекера – длинного типа с глубокими глазницами. На нем был черный строгий костюм, черные волосы разобраны на прямой пробор и расчесаны плотно к черепу. Егор застыл, прижавшись к министру, а чуть дальше в полутьме стояла инвалидная коляска, а в коляске сидел молодой человек, бессильно свесивший голову набок. Коляску держала за спинку молодая женщина в какой-то робе, с невнятным бледным очкастым лицом.
Картинка зафиксировалась в сознании как статическое явление, и тут же пришло все в движение.
Я подхватил Егора, который от резкого столкновения с министром отлетел в сторону.
Соня Рабинова откатила кресло с юношей, приговаривая:
– Не волнуйся, Дениска, не расстраивайся. Тут все свои.
На мой взгляд, ее пациент и не собирался расстраиваться.
Из темноты вышел неприятного вида субъект в пожарном шлеме и длинном блестящем плаще. Велосипедист.
Я как бы узнавал детали мира, о котором наслушался столько, что поверил в его существование. И правильно, оказывается, сделал, что поверил.
Ну представьте себе, что вы начитались Дюма, скажем, «Трех мушкетеров», делаете шаг из своей спальни, оказываетесь на узкой грязной улице и слышите звон шпаг. Выглянули на площадь, а там мушкетеры дерутся с гвардейцами кардинала. А вам кто-то говорит: «Отойди с дороги, разве не видишь, что мы везем леди Винтер».
– Спокойно, – сказал я, глядя, как велосипедист достает металлическую дубинку. – Спокойно. Все идет по плану. Принимайте гостей, господин Кюхельбекер. Мы намерены наладить с вами добрые отношения.
– Пожалуй, вас никто об этом не просил, – разумно ответил министр. – Мы гостей не ждали.
