– Любопытно, что вы считаете плохим? – спросил Кюхельбекер. – Если ваша знакомая удачно вышла замуж и счастлива, это плохо?
Велосипедисты услышали и засмеялись.
– Она не может быть счастлива! – выкрикнул Егор. – Я же знаю вашего императора... Это же...
– Молодой человек, помолчите! – строго приказал Кюхельбекер. – Вы находитесь в чужом монастыре и спрячьте ваш устав в карман.
Я положил руку Егору на плечо. Он повел плечом, чтобы сбросить мою руку.
– Я с ней поговорю, – пригрозил Егор. – Сейчас же поговорю. Вы же все врете! Она не могла согласиться!
– А что ей оставалось? – заметил Кюхельбекер. – Уж лучше быть императрицей, чем стать солдатской шлюхой.
Мне пришлось держать Егора как следует. Он был худой, но жилистый и боролся отчаянно.
– Чего ты добиваешься? – спросил я, переводя дух.
– Я его убью!
– Тогда уж точно Люся не дождется твоей помощи, – сказал я.
– Какое точное наблюдение! – произнес Кюхельбекер не без иронии.
Третий, свободный, велосипедист уехал довольно далеко вперед и увидел, что дорога как раз перед мостом Окружной железной дороги перегорожена длинной, провисшей почти до асфальта цепью.
– Эй! – крикнул он, беря вправо к речке, чтобы посмотреть, кто так неудачно пошутил. – Осторожно! Смотрите! Бандиты!
А бандиты выскочили из-за устоя моста, но к их появлению были готовы и те велосипедисты, которые тянули телегу, и сам Кюхельбекер, и даже тот велосипедист, который отклонился в сторону.
Я полагаю, что нападавшие рассчитывали, что телега остановится и они на нее накинутся. Поэтому они не закрепили конец цепи со стороны реки, а его держал в руках один из них. Именно его успел рубануть саблей велосипедист, прежде чем его стали колотить дубинками.
Но цепь упала на асфальт, и Кюхельбекер отчаянно завопил:
– Гони! Скорее!
Велосипедисты, подчиняясь этому крику, нажали сильнее на педали, и наша телега, почти свободно катившаяся с горы, пролетела мимо разбойников, прежде чем они смогли нас остановить и одолеть.
Разбойники бежали сзади, махали саблями и дубинками, один из них выпустил камень из пращи.
– А что, – спросил я неожиданно для самого себя, – огнестрельное оружие здесь не в ходу?
– Не в ходу, – ответил Кюхельбекер.
Он сидел пригнувшись, опасаясь, что его догонит сзади какой-то снаряд. Телега подпрыгивала на выбоинах, у парапета стояли рыболовы, которые оглядывались на мчащуюся телегу, будто сердились, что мы распугаем всю рыбу.
Сзади бежали разбойники, одетые разнообразно и неаккуратно, но бежали они как-то неуверенно, даже не очень спешили, будто пугнули нас и этого им было достаточно.
Между телегой и бандитами ехал третий велосипедист. Его велосипед делал зигзаги по набережной, и самого велосипедиста заваливало в сторону.
Он отставал все больше.
– Ему надо помочь, – сказал я. Вроде бы и нельзя по нашим правилам вмешиваться в дела чужих цивилизаций, тасманийцев например, но тут ведь речь не о чужой цивилизации, а о наших российских бомжах. Все они бомжи, люди без определенного места жительства. Впрочем, Кюхельбекеру это не втолкуешь.
– Помочь мы не поможем, – возразил Кюхельбекер, – тогда они нас догонят и убьют. Не знаю, насколько вы – жертвенная натура. Давай, ребятушки! – крикнул он, привставая на облучке и взмахивая воображаемым кнутом.
Велосипедистов и не надо было подгонять. Они крутили педали с отчаянием.
Егор мрачно молчал, а я, несмотря на драматизм ситуации, смотрел по сторонам. Справа тянулась пустошь, посреди нее длинный пруд, затем стены Новодевичьего монастыря. Деревьев не осталось...
Я обернулся.
Велосипедист уже сильно отстал. Он сошел с велосипеда, сам сошел, и сел на мостовую.
Бандиты догнали его и окружили. Я не знал, что они там с ним делали. Один из бандитов постарался взобраться на трофейный велосипед, но никак не мог с ним справиться.
Тут мы въехали на площадь Киевского вокзала и свернули с набережной. Площадь была пустынна и очень велика, куда больше, чем была у нас. Посреди нее стояли три черных стола. Егор говорил нам об одном.
Возле ближнего сохранился неубранный – а зачем убирать? – ряд дешевых стульев, некоторые валялись среди сажи.
– Вот здесь, – сказал Егор, – они людей жгут, паразиты.
– Не судите, да не судимы будете, – ответил Кюхельбекер. Он вглядывался вперед, а один из велосипедистов обернулся и сказал:
