– Ну сколько можно, милый, – сказала Люся, гладя его по руке. – Это самоубийство. Хватит уж меня. Оставайся жив. Ты потом навестишь меня. А я не изменюсь. Я буду жить у Сони и ждать – сначала ты передашь мне записку, а потом приедешь меня навестить. Разве я плохо решила?
Она отчаянно старалась не заплакать.
Кюхельбекер, которому надоело ждать, подошел к нам.
– Когда вы отправляетесь? – спросила Люся.
– Сейчас, – сказал Кюхельбекер.
– Уже? – Люся вдруг испугалась. – Нет!
– В сущности, нам все равно, когда это сделать, – сказал Кюхельбекер. – Но лучше сейчас, пока бандиты заняты своими делами. Мы не знаем, что этот Веня придумает через полчаса.
Люся вдруг вцепилась в Егора. Она стояла совсем близко, так что ее грудь касалась его тела. Она стала шептать ему, думая, что никто не слышит:
– Егорушка, ты останься, ты потом их догонишь. Ты, пожалуйста, задержись, ты должен... ты извини, что я сама тебе это говорю, ты должен полюбить меня. Я же никогда ни с одним мужчиной еще не была, я себя для тебя берегла. Ты со мной побудешь, ну сколько хочешь, и сразу пойдешь за ними. Это недолго, честное слово, я знаю, но я не могу остаться так... Я же твоя женщина. Ну не уходи сразу!
– Курат, – негромко сказал Арно. – Курат.
Наверное, он услышал. Да и все слышали.
Но что ты тут скажешь? Скажешь – идите, ребята, мы подождем? Как это скажешь? Ведь для Люси это сейчас самая главная в ее жизни и, может быть, единственная тайна.
– Егорушка, – шептала она, касаясь губами уголка его губ.
Егор отстранил ее.
– Гарик, – сказал он. – Я думаю, что вы там, в институте, скоро пришлете человека. Скорее всего, это будешь ты. Главное – понять, может ли человек вернуться. Ты меня понимаешь? Пускай в следующий раз привозят хоть целую лабораторию.
– Егор! – закричала Люся.
– Погоди, Люська, – сказал Егор. – Ты мне скажи, ты как ездишь в город? На Комсомольский? Веня говорил, что ты в магазин ездишь.
– На велосипеде.
– И второй можно найти?
– Еще бы.
– Вот и отлично, – сказал Егор. – Мы ждем здесь месяц.
– Лучше не здесь, – посоветовал Кюхельбекер. – А напротив, в домике Пыркина. Там у них есть убежище. И велосипеды там спрячете.
– Правильно, – поддержала Люся. – Пыркин – мой друг.
Она повернулась к Арно.
– Молодой человек, – сказал воздухоплаватель Егору. – Вы возьмете мой журнал и отвезете в Петербург. И возьмите у меня схему пути. Я там пометил поселения и всякие нужные места.
– Нет, – сказал Егор. – Не сейчас. Только если Гарик не сможет вернуться. Мы ждем месяц.
– Егор, да послушай ты меня наконец! – закричала Люська.
– А сейчас мы пойдем к реке, – сказал Егор. – С тобой, Арно, мы не прощаемся.
– Это правильно. Не надо прощаться. Мы еще увидимся, – сказал финн.
Егор вел Люську за руку. Она все вырывала руку, но как-то несмело, как будто вдруг поняла, что все решает сейчас Егор. Может, потому, что ему есть что терять. Она уже потерпела поражение в войне со временем.
– Теперь, с вашего позволения, командую я, – сказал Кюхельбекер. – Я лучше знаю обстановку. Мы все расходимся. Так, чтобы сойтись к пристани с разных сторон. Если мы пойдем группой, мы слишком заметны.
Он был прав. Я пошел направо.
Егор спросил Люсю:
– Тебе что-нибудь надо взять в своей комнате?
На несколько секунд Люся задумалась, как бы мысленно припоминая свои вещи.
– Тут знаешь, что удобно, – сказала она. – Ничего человеку не надо. А если понадобится, то можно найти магазин. Только, Егорушка, еще раз подумай.
– Хватит. Я решил, – сказал он. – Все в порядке...
По знаку Кюхельбекера они пошли левее, Кюхельбекер направился прямо к лодке.
Никого не было вокруг, словно наступила сиеста.
Потом я увидел бандита, который сидел на земле у входа во Дворец спорта и копался в лежащей на коленях куртке. Вшей он там, что ли, искал?
