– Ты – царица этого мира, – сказал негромко император. – И я сам положу его к твоим ногам.
– Вы хотите мою кровь пить, – сказала Люська.
– Ну кто сказал тебе такую чушь! Я вижу линию твоих прекрасных бровей и линию твоих будущих бедер, я вижу, как скоро наполнятся упругой плотью твои перси...
– Император, больной вредно волноваться, – сказал доктор скрипучим голосом.
– Ухожу, ухожу, но мне хотелось бы, чтобы маркиза Люси присутствовала на аутодафе.
– Я запрещаю ей.
– Ну ладно, ладно, тебе лучше знать, старая клизма. Мы повеселимся без вас. Я ухожу. Отдыхай, набирайся сил, береги свою алую кровь, моя прелестница. Для тебя я запущу все часы, и время покатится вновь.
– Идите, идите и пришлите мне новую железную дорогу вместо той, которую сломал этот идиот Дантес, – проворчал доктор.
– Распорядитесь, – рявкнул император, кладя руки на плечи велосипедистов.
– Разумеется, – сказал Дантес, – сам сейчас пойду по магазинам и отыщу железную дорогу лучше прежней. Пускай тараканы катаются.
– Тараканов здесь нет! – завопил из кабинета доктор. – И ничего от Дантеса я не приму. Он Пушкина убил.
– На хрен мне нужен твой Пушкин! – закричал в ответ Дантес. – Я убил Марата!
Или они все сумасшедшие, или притворяются. А в самом деле они что-то таят... Бананы!
– На площадь, на площадь, – закричал издали император. – Все на площадь, у нас праздник! Аутодафе!
– Побежали? – спросил Дантес как мальчишка. – А то все хорошие места займут.
– Но это же инквизиция...
Дантес убежал, топая каблуками. Егор попытался вернуться в медпункт, но дверь была заперта.
– Откройте! – Он постучал в дверь. – Это я, Егор. Я один.
– Мне плевать на то, что ты один! – послышался голос доктора.
– Пустите Егора, – попросила Люська.
Доктор открыл дверь. Выглянул в щелку, убедился, что Егор и в самом деле один. Тогда впустил.
Бородка у доктора была седая, кривая, от этого он был похож на сказочного гнома.
Люська лежала на койке за занавеской. Она прикрылась простынкой до подбородка.
– Молодая кровь, – сказал доктор, – настоящая живая кровь. Сколько времени понадобится, чтобы она стала раствором ненужных химикалиев?
– Больно? – спросил Егор.
– Нет, совсем не больно. Только я испугалась.
– Конечно. Она так неожиданно на тебя кинулась.
– Я не ее испугалась, – сказала Люська. – Я этого толстого испугалась. Ты не представляешь, как он на меня смотрит. Он – ужасный человек!
Брови Люськи поднялись, губы дрогнули.
– Ну-ну, – сказал доктор. – Не разнюниваться. Павел Петрович ничего плохого тебе не сделает.
– Егор, возьми меня к себе, – попросила Люська.
Егор понимал, что взять ее некуда. Бежать? И скрываться в голом лесу с привидениями? Тупик... Важнее узнать, как можно выбраться из этого мира.
– Скажите, доктор, – спросил Егор, – а можно, чтобы она здесь подольше полежала? Она же раненая.
– Не бойся, – улыбнулся сказочной гримасой доктор. – Я тебя понимаю. Она еще полежит здесь. Ей нельзя вставать.
– Я могу встать, – возразила Люська.
– Ты что, не понимаешь доктора, что ли? – спросил Егор строго. – Сказано тебе – лежи! А когда будет можно, я тебя возьму.
– Ты меня не оставишь? А то он мою кровь выпьет.
– Нет, не оставлю.
– Побожись!
– Ну, честное слово. А теперь молчи и отдыхай.
Егор обернулся к доктору, который смирно стоял рядом, сложив руки на груди.
– Я не хочу здесь оставаться, – сказал он.
– Я тебе сочувствую, – ответил доктор.
