охранники почувствовали невиданный прилив сил, словно красноармейцы, увидевшие, что в бой их ведет лично Иосиф Виссарионович.
Они обгоняли его, размахивая саблями, стреляли из арбалетов и были столь неудержимы, что толпа монахов и клюкинских необученных пехотинцев кинулась назад, смела Клюкина, завертела и понесла с собой владыку Никифора и покатилась по асфальтовой дорожке.
Завидев эту лавину, шахматисты благоразумно отступили в сторону и спрятались за толстым стволом мертвой липы.
Берия остановился первым и крикнул велосипедистам, чтобы не гонялись за врагами, а вернулись к лестнице и прикончили раненых и убитых.
Шахматисты были в недоумении.
– Что у вас происходит, Лаврентий Павлович? – спросил Майоранский.
Эдакий отвлеченный академик, мухи не обидит.
– Беспорядки, – ответил Берия. – У нас развелось самозванство.
– Ах, опять смутное время, – сказал Майоранский сочувственно.
– Лаврентий Павлович, – позвал велосипедист. – Смотрите, кого пулей задело.
Лаврентий Павлович сразу повернулся к лестнице.
На лестнице лежал консул Грацкий.
На лбу ссадина, на щеке кровь, консул тяжело дышал. Он был ранен.
– Что делать? – спросил велосипедист.
Вокруг происходило страшное действо, схожее с тем, как промысловики добивают котиков на Командорских островах.
Велосипедисты проламывали черепа, а то и отрубали головы павшим на лестнице.
– Спокойно! – велел Берия велосипедисту.
– Что делать? – спросил промысловик.
Берия вытащил из-за пояса острый длинный нож, которым обезглавил Чаянова и Ларису. Он протянул его рукоять к сотруднику.
– Голову, – шепотом сказал он. – И быстро!
Велосипедист был из старых чекистов, все понимал с полуслова. Он опустился на колени, прикрыл спиной Грацкого и в два сильных удара отсек ему голову. Грацкий только подтянул колени к животу и вытянул их, будто засыпал.
Потом чекист поднялся, вытер лезвие ножа о плащ и протянул нож Берии.
– Молодец, – произнес тот.
Потом посмотрел на шахматистов.
Майоранский жадно глядел на умерщвление, а Лядов отошел повыше и читал памятную доску возле входа.
Ну что ж, сказал себе Берия, неплохой выдался день. Совет консулов уменьшился вдвое.
Нет Верховного, Чаянова. Нет Ларисы Рейснер, а вот теперь к ним присоединился и Грацкий, человек пустой и никому не нужный.
К сожалению, Клюкин и владыка Никифор успели сбежать с поля боя. Еще остается Победоносцев.
И конечно же, Берия Лаврентий Павлович.
Нет никакого смысла дополнять или переизбирать консулов, потому что в любом случае тогда у врагов будет большинство. Они уверены, что Берия убил Чаянова. И не простят, потому что боятся. Трепещут.
Обойдемся без них.
Будем ликвидировать поодиночке.
Это совсем не так сложно в этом пустом мире. Только надо внимательнее относиться к собственной безопасности. Никому не доверяй. Предатели водятся в любой норе. Даже в самом сердце империи.
Моей империи.
Империя – неправильное слово.
Мы будем создавать великую мировую державу. Советский Союз, ту самую, за которую выхаркивал легкие Дзержинский и погиб Владимир Ильич.
Советский Союз.
Единственный, неповторимый, преданный и разбазаренный ничтожествами. Которые понесут Кару.
– Пройдемте внутрь, – сказал Берия.
Он посмотрел на чекиста. Тот приподнял брови и расправил плечи, как бы прося шефа отдать приказ.
– Возьмешь мешок, – сказал Берия, – и отнесешь голову Грацкого ко мне в кабинет.
– Слушаюсь.
