– А ты для начала летай пониже, – ответила Кора, не скрывая издевки. Но Орсекки ее не уловил.
Скептически взглянув на растерянного Орсекки, местный врач загадочно произнес:
– За счастьем надо летать!
– Не преувеличивайте, – сердито отозвался археолог.
Местный врач подмигнул Коре и, сославшись на срочные дела, покинул палату.
– Ты мне не поверил? – спросила Кора ассистента, статуей растолстевшего командора торчавшего в углу.
– Я давно подозревал, что все это плохо кончится, – сказал археолог.
– Ты имеешь в виду смерть профессора?
– Смерть профессора – наименьшая из бед, – отрезал археолог, и вдруг Кора увидела, как из его черного глаза по перышкам сползает, скатывается, падает на клюв и оттуда на пол большая слеза.
– А что же хуже?
Орсекки ответил не сразу. Пока он собирался с силами, птенцы атаковали Кору, требуя завтрака. Кора насыпала им в миски зерна и выставила плошку с водой. Малыши возились, отталкивали друг дружку и весело пищали – они были такие милые и забавные! Кора подумала, что уже научилась различать их – нет, не только внешне, по цвету первых перышек, но и по их разному характеру – по индивидуальности, если можно говорить о ней применительно к недавно вылупившимся малышам. Вот Чук – золото пробивается на грудке, воронья масть на хвостике – самый крепкий, шустрый, активный и независимый. Он всегда опережает рыженького Гека, но тот и не лезет в драку, а тихо ждет своего часа – впрочем, не отказывает себе в удовольствии незаметно подобраться и клюнуть брата в пушистый зад. А Мила никогда не опускается до дележа добычи, она – будущая певица, создание романтическое, впрочем, это осознают и братья, уступая ей место у миски или под маминым боком… «Под маминым боком, то есть под моим боком… Что я говорю! У меня же нет детей. А почему нет? Надо, пора заводить ребенка. Чтобы он был пушистый и желтенький… Ты с ума сошла, инспектор Орват! Твое настоящее человеческое тело не несет яиц!»
– Я тебе отвечу со всей искренностью, – услышала Кора рядом голос Орсекки.
Не отрывая взгляда от малышей, Кора кивнула, приглашая Орсекки к монологу.
– Теперь, когда все уже позади, когда корабль найден… я думаю, что наше с тобой присутствие здесь более необязательно.
– Ты так думаешь? – удивилась Кора. – А я была убеждена, что тебя назначат начальником экспедиции. Археология – твое призвание.
– Во-первых, никто не оставит меня начальником такой экспедиции. Сюда, как даже тебе ясно, примчится половина Академии наук, и меня затрут крыльями, разорвут шпорами. Но не в этом дело!
– А в чем?
– В том, что я не могу с тобой расстаться.
– Орсекки, милый, ты неизбежно со мной расстанешься! Ты же забываешь, что я только кажусь твоей… Гальени-папа. Я покину это тело, и оно перейдет к какой-то даме с вашей планеты, которая в нем нуждается.
– Этого я не могу допустить! Мало ли кто это будет! И даже если тело не разберут на запасные части…
– Будем надеяться на лучшее.
– Мне не на что надеяться! Мне ничего больше не нужно, моя папа!
– Я – Кора Орват!
– Да ты погляди на своих детей, на детей, которых ты выносила и снесла! Как они тянутся к тебе, как они признали в тебе свою маму!
– Это не я, а мое тело!
– Посмотри, что делает твое крыло! Правое крыло!
Правое крыло гладило по головке нежно прижавшуюся к боку Коры Милочку. Кора убрала было крыло, но спохватилась: это же ничего не меняет!
– Это ничего не меняет, – сказала Кора.
– Это меняет! Я люблю тебя и только тебя!
– Господи, еще этого мне не хватало. И давно ты меня любишь?
– С того момента, как я прилетел сюда.
– То есть ты любишь не меня, а мою… предшественницу?
– Да. Всех вас. И тебя, и предшественницу! Но сейчас существуешь только ты! И если ты не согласишься улететь отсюда вместе со мной, то я тебя убью.
– Еще этого не хватало! А как же дети?
– Наши дети улетят с нами.
– Что ты имеешь в виду?
Тут подошла очередь Орсекки разводить крыльями.
– Разве у вас в школе не проходят элементарную генетику?
