другие люди из твоего племени. Мы в одной лодке. А можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, что Антонина твой союзник?
– Или Бегишев? – сказала Анастасия. – С ума сойти – Бегишев как идеал друга и союзника!
Андрей понимал, что если садиться в чашу весов – видно, его чаша с ними. Но он понимал также, что общее дело, которое начинается как нечто святое, освященное идеальными лозунгами, – совсем не обязательно остается таковым и в дальнейшем. Горе идеалистов и интеллигентов заключалось в том, что их легче провести, чем Бегишева.
– Я не союзник Бегишева, – сказал Андрей, – ничей я не союзник, но я не знаю, кто ваш хозяин.
– Как вы посмели! – вырвалось у Анастасии.
– Ты не можешь допустить, что мы обходимся без хозяина? – спросил Алеша. – Неужели ты настолько в плену у стереотипов бандитской жизни?
Андрей пожал плечами. Доказать он ничего не докажет, а друзей по прослойке рассердит.
– Кто эта старуха с оранжевыми волосами? – вдруг спросила Татьяна.
Андрей сделал вид, что не расслышал. Он не испытывал никакой лояльности к Бегишеву, но по складу своего характера не умел и не желал отвечать следователям – даже очень хорошим.
– Где они спрятали шкатулку?
– Не знаю. – На этот вопрос он мог честно ответить – не знаю.
– Но шкатулка есть? И в ней наши драгоценности? – спросила Анастасия.
– Татьяна мне сказала, что шкатулку она видела.
– Но что в ней? – настаивал Алеша. – Андрей, пойми, что сейчас ты оказался в центре очень опасной интриги. Ты можешь погибнуть. Ты должен выбрать сторону.
– Клянусь вам, не знаю, что в этом ящике, не знаю, где лежит этот ящик, даже не знаю, кто на самом деле та рыжая женщина, о которой вы спрашиваете. И большего вы от меня не добьетесь. Я не знаю!
– И правильно, – сказал новый голос от двери. Там стоял писатель Глинка. Стоял и безмятежно улыбался. – Андрюша ничего не знает и знать не может. А я вот знаю, что намерен похитить его у вас – и пригласить на именины госпожи Бригитты Нильсен. Его ждут.
Господи, как Андрей был благодарен добродушному писателю – если бы тот знал, из какой ямы он его вытащил!
– Простите. – Андрей ринулся к выходу, сдвинув тяжелого Гаврилина. И тот уступил ему дорогу.
В банкетном зале было тесно, душно, громко играл оркестр, лично Дилемма Кофанова плясала на махонькой эстраде.
Бригитта Нильсен изобразила невероятную радость по поводу появления Андрея. Словно они дружили домами со школьных лет. Она была сказочно хороша. А может быть, Андрею так показалось, потому что здесь веселились писатели, и им дела не было до каких-то шкатулок, зомби и политических заговоров.
Миша Кураев танцевал с Бригиттой, а Дилемма умудрилась плюхнуться Андрею на колени… Он много пил в ту ночь, но не мог не поглядывать на двери – а вдруг появится кто-то из призраков.
Но призраков не было. Видно, они занимались своими делами и делили наследство, не нуждаясь в услугах Андрея.
Андрею страшно не хотелось возвращаться в каюту. Алеша теперь уже не был Алешей – как будто оборотни, поселившиеся на «Рубене Симонове», забрали в свою стаю милого Гаврилина.
Андрей основательно выпил, потратив почти всю оставшуюся валюту. И старался не глядеть на часы, благо, что атмосфера славного дружелюбия помогала не обращать внимания на движение времени.
Потом он танцевал с Дилеммой, она прижималась к нему, а он думал: «А что, если она тоже принадлежит к одной из партий охотников за шкатулкой?» Сейчас она спросит его: а кто та старуха с рыжими волосами? «Кстати, а кто та старуха? Можете допрашивать меня, но я, честное слово, ничего не помню».
Постепенно праздник истончался – столики ближе к эстраде пустели, упрямые гуляки удерживались в углах и вдоль стенок салона.
Дилемма говорила:
– Только ты не воображай, у меня настоящий роман с Мишей; клянусь тебе, я такого мужика еще не встречала, но его обязательно прирежут, как только мы вернемся в Питер. Жалко его, а правда он роман написал?
– Повесть, – отвечал Андрей. – И не одну. Он хороший писатель.
Потом он все же собрался уходить, но возвращаться в каюту страшно не хотелось, и он вышел на палубу.
Там было холодно, порывами налетал ветер, почти ледяной, вокруг стоял белый легкий туман. Из него выплывали цветные огоньки встречных судов.
Внутри судна что-то глухо бабахнуло.
Как будто кто-то ударил мешком картошки по перегородке.
Мало ли какие звуки рождаются на таком большом судне, но Андрей почему-то сразу понял, что этот звук исходит из каюты Бегишева и что он связан с проклятой коробкой.
Наверное, лучше всего было бы остаться здесь.
Андрей поглядел на часы. Половина второго.
И он побежал вниз, на четвертую палубу, к люксу господина Бегишева, щедрого спонсора писательской конференции. Это заняло минут пять.
Он оказался не одинок.
Несмотря на глубокую ночь, у каюты Бегишева толпились люди – человек десять.
Некто с огнетушителем кричал:
– Пропустите, неужели не видите, кораблю угрожает опасность!
Остальные были просто зеваками.
Андрей пробился к двери, потому что зеваки не были настойчивы – они опасались, не угрожает ли им что-то.
Дверь была открыта настежь.
Изнутри шел дым.
Шипел огнетушитель – человек у двери включил его.
Волосатый, мохнатый, в одних трусах Бегишев, как медведь, медленно кружил в дыму и выкрикивал:
– Я слепой, да? Я слепой?
Андрей заглянул во вторую комнату люкса. Поперек койки лежал Алик. Мертвый?
Дыма там было меньше, все вещи перевернуты, сдвинуты с мест, шкафы распахнуты. Здесь что-то искали…
Дверь в туалет открылась, и оттуда выглянула Антонина.
– Это ты, Андрюша? – спросила она. – Ты почему здесь?
Хлоп! – Дверь закрылась.
Андрея толкнул капитан – его представляли писателям в первый день. Капитан в обычной жизни был похож на начальника главка. Сейчас, в форменных брюках, в кителе, накинутом на майку, он казался скорее домашним соседом, которого вынесло на лестничную площадку на звуки соседского мордобития.
– Спа-койно, – сказал капитан, и голос превратил его в фигуру официальную. – Попрошу очистить помещение. Посторонние, попрошу очистить! Ничего не произошло.
Пена из огнетушителя попала ему сзади на ноги, и он переступил через нее, как купальщик, выходящий из полосы прибоя.
Андрей подошел к иллюминатору и открыл его.
В каюту влетел ледяной мокрый ветер.
Дым, побившись немного между стенками, потерпел поражение и бежал с поля боя.
В первой, большой комнате люкса все было разгромлено.
Бегишев пришел в себя.
Он натужно кашлял и в перерыве между приступами громко повторял:
– Все в порядке, все нормально!
Капитан вторил ему. Человек с огнетушителем обратил свое оружие против зевак и направил струю на
